Чтобы придать угрозе определенность, сделав ее явной и сторонам конфликта, и третьим сторонам, чья реакция на ситуацию в целом важна для обоих противников, может оказаться необходимым ввести некоторые произвольные элементы. Угроза должна состоять из действий, а не из намерений. Она должна быть связана с явными деяниями, а не с тайными. Угроза, кроме того, может грозить санкциями за некоторые второстепенные действия, которые сами по себе не имеют последствий для угрожающей стороны. Примерами такой угрозы могут быть наказание за ношение оружия, а не его использование, за подозрительное поведение, а не видимый проступок, за близость к совершению преступления, а не само преступление. И, наконец, эффект от акта наказания или его воздействие должны быть ясно различимы[23].
Чтобы репутация угрожающей стороны подтверждала угрозу, нужна преемственность текущих и последующих действий. Требование преемственности предоставляет средства, делающие изначальную угрозу более действенной. Если угрозу можно расчленить на ряд более мелких последовательных угроз, появляется возможность при первом же случае незначительного нарушения требований показать, что угроза выполняется и будет выполнена и относительно остальных. Даже первые незначительные санкции выглядят более убедительными, так как имеется очевидный мотив их исполнения — преподать «урок».
Этот принцип наиболее пригоден в случае действий, степень применения которых может быть различной. В программах иностранной помощи явный акт прекращения предоставления такой помощи может быть столь очевидно болезнен для обеих сторон, что получатель помощи может просто не воспринять такую угрозу всерьез. Но если на каждое злоупотребление помощью отвечать небольшим ее сокращением — таким сокращением, которое не оставит получателя беспомощным и не вызовет дипломатических осложнений, — готовность выполнить угрозу придаст ей убедительности, а если сначала это будет и не так, то несколько таких уроков могут оказаться достаточно убедительными, причем без нанесения слишком большого ущерба[24].
Разумеется, угрожающая сторона может не иметь возможности пошагового осуществления своих действий. (Делимыми должны быть и акт устрашения, и акт возмездия.) Но сам принцип по крайней мере предполагает нецелесообразным определять агрессию или нарушение в терминах некоторой критической степени или количества, которые будут считаться неприемлемыми. Когда сдерживаемое действие является по существу последовательностью шагов, совокупный эффект которых и является этим действием, то угроза, поставленная в зависимость от степени этого приращения, может быть более убедительна, чем угроза действием «все или ничего» при переходе через некую критическую точку. Даже определение этой критической точки с достаточной ясностью, чтобы угроза была убедительной, может оказаться невозможным.
