Но тогда возникает ряд каверзных вопросов. Некоторые из них так и вопиют, перебивая друг друга. А скажите, каким образом эти камеры снимают в темноте, при отсутствии электрического света? Они инфракрасные? А где находится операторская (для кого все это снимается и кто ведет мониторинг?)? А осуществляется ли съемка в настоящее время? Или камеры отдыхают, ожидая своего часа?
Голова гудела, как звонарня в пасхальный день. И самый главный вопрос рисовался красной краской, поперек сознания: а не собрать ли мне вещички, да мало-помалу, медленным шагом, робким зигзагом, не смотаться ли мне из этого странного дома, где события происходят загадочные, а публика как на подбор сумасшедшая?
И ответ вспыхивал, перечеркивая все мои сомнения: нет причины умирать от страха! Нет нужды спасаться бегством! За часы моего пребывания в замке не произошло ни одного по-настоящему неприятного события, не говоря уж о событиях трагических и непоправимых. А состояние мое — следствие тягостной обстановки, вызванной не в последнюю очередь дурацким заплесневелым домом...
Я отчетливо понимала и еще один неприятный аспект: своим бегством без причины я могу нажить дополнительные неприятности. Поэтому, отсидев недолгое время на полу, мне не осталось ничего иного, как намотать волю на кулак и продолжать обследование замка. Я добрела до южной лестницы и, не встречая живых существ, спустилась в вестибюль. Еще одно величественное помещение с явной нехваткой уюта. Покореженные от времени стены с пустыми бронзовыми жирандолями освещались единственным источником: дневным светом. Он в достаточной мере проникал через широко открытые двери на террасу. По ногам дул ветерок. Причудливой игрой света и тени очерчивались две винтовые лестницы в разных углах помещения. Арочный свод в примыкающий неф. Прокопченные дубовые двери, три штуки, на западной стороне. Обиталище дворецкого, кухня, комнатка шиншиллы... Впрочем, нет, не шиншиллы. Эта крыса коридорная имеет имечко, да такое, что одуреть можно. Юдифь. Пресловутая вдова — во время осады ее родного города ассирийским воякой Олоферном отправилась к тому в стан, уложила в койку и отхватила, коварная, ему голову мечом. Куда охрана смотрела? Великий Джорджоне эту «агентессу» так и запечатлел — мордашка кротенькая, в ручонке меч, пухлой ножкой поигрывает отрубленной головой, будто мячиком футбольным...
Я приотворила дверь на кухню, полагая по причине слабоумия, что в лоб не получу, а необходимые знания обрету и приобщу к копилке. Ничего особенного я за дверью не увидела. Помещение изгибалось буквой «Г». В видимой части располагалась кухонная и подсобная утварь, старинные баки для стирки, деревянные кадки, горшки, слева — два четырехместных стола, покрытых скатертями. Большая печь с тяжелой стальной дверцей, служащая, очевидно, источником нагрева паровых батарей в помещениях. Напротив двери — выход на улицу, у порога — ведро с углем. В невидимой части кухни работало какое-то электрическое устройство, шипела плита и производились ароматы, способные свести с ума любого голодного гурмана.
