Его птичка [полная книга] | страница 103

Леха долго не отрывал от меня взгляда, пока двери лифта не открылись и мы не вошли в кабину.

– Спасибо, – улыбка коснулась его округлого лица.

– Ерунда. Мы все покалечены родителями.

– Кстати о родителях, – улыбка приятеля превратилась в оскал, и я знал, что он скажет. Рука в кулак сжалась неосознанно.

– Как там твой, – он сделал многозначительную паузу и приподнял бровь, – малыш.

Я не стал спрашивать, как он связал одно с другим, а просто резко прижал его к металлической стенке и взял за грудки.

– Она мне не дочь.

– И что даже папочкой не называет? – совсем потерял страх, не иначе.

Очевидно, он считал эту шутку забавной, правда, когда голова столкнулась с твердой поверхностью лифта, глумливая харя стала извиняющейся.

– Не называет, – зашипел я, и, рубанув по кнопкам лифта, сделал шаг на выход, пока этот идиот стонал и сползал на пол.

Я тяжело взглянул на медсестер, с любопытными улыбочками наблюдавших за нашей короткой перепалкой. Они конечно подобрались, увели взгляд, но я-то понимал, что уже спустя полчаса вся больница будет гудеть пчелиным роем. Обсуждать причины ссоры. А кто-то наверняка ухмыльнется, и не прерывая работы пошутит: «Милые бранятся, только тешатся».

– Ладно. Ладно! Погорячился, – крикнул вдогонку охамевший Новиков, тяжело поднимаясь. – В пятницу-то придешь?

Я остановился, и напряг челюсти, сдерживая желание послать приятеля в задницу.

– Придем, – проворчал я через плечо, и направился к ординаторской, на ходу кивая знакомым.

* * *

Ночь прошла быстро. Одна пересадка, занявшая почти три часа, девочка с отрезанным пальцем и алкаш с желтухой. Последний уже не жилец, но тем не менее его подлатают и снова выпустят в большой мир. Доживать последние дни возле мусорного бака.

Лицемерие врачей? Недосмотр государства? Плевать. Главное работа выполнена, пациент жив, а как только его увозят из больницы, моя ответственность заканчивается.

Гораздо позже, под утро когда первые лучи солнца коснулись здания больницы и конкретно окна на котором я и засел, мне на телефон пришло очередное сообщение. Я был еще в в хирургической форме и по окончанию операции все-таки спросил у Ани, как она добралась, хотя лишь взглядом проводил с балкона такси, унесшее ее домой.

Все таки гололед, а она вышла в ночь. Анька написала что с добралась с ветерком и в ответ поинтересовалась, как прошла операция.

«Нормально».

Все. Больше писать нам было нечего. Я долго думал, что еще сказать. Я вообще дико не любил безличное общение. Правда, иногда мне приходила в голову мысль таким образом порвать отношения, узел которых требовалось развязать уже давно.