— Слава. Для тебя я просто Слава. Мы же вроде договорились вчера. — Поправил снисходительно.
— …данович. Это не важно, поверьте, как именно я буду к вам обращаться. Поймите одно — меня не интересуют отношения. Тем более с женатым мужчиной. Я сказала вам это вчера и за сутки ничего не изменилось. У каждого из нас свои пороги совести и чести.
Он засунул руки в карманы, и, слушая, явно не слышал ни слова. Лицо без эмоций, зато глазами шарил по мне так, как будто впервые увидел. Хотя, честности ради, при дневном освещении, действительно, впервые. И, к сожалению, судя по реакции, был не разочарован.
— Детка, а поехали сейчас в ресторан. Посидим, познакомимся ближе. Ты ж меня не знаешь совсем.
И, слава богу! Нет, это что-то невероятное! Застыв с круглыми глазами, посмотрела на него с минуту, а потом молча развернулась и ушла.
Так началась эпопея под названием «довести Арапову до нервного срыва». Бортнич оказался непробиваемым и упертым как стадо ослов. Чего этот Гулливер только не делал, чтобы затянуть меня к себе в постель — мама мия! Он засыпал меня цветами, он предлагал отдых в любой точке планеты Земля, он попытался купить меня драгоценностями, он хотел подарить машину, он начал донимать меня на работе, записавшись на процедуры…
Почему его так заклинило на мне — вот не спрашивайте даже. Никогда писаной красавицей себя не считала. И если вначале, казалось, что со временем все само собой утрясется и Халк рано или поздно отстанет, то чем дальше, тем больше заходила в тупик.
Борт не донимал меня ежедневно. Иногда пропадал на неделю-две или даже месяц, но всегда возвращался и это начало пугать. Будучи пьяным, мог позвонить среди ночи и хамить, а если я бросала трубку — приезжал и пытался прорваться в квартиру, поднимая на ноги всех соседей. Обращаться в полицию при этом не имело смысла. На мои звонки и заявления никто не реагировал. А начальник отдела, пригласив к себе в кабинет, даже сказал в открытую:
— Ну что ты ломаешься, как целка, а? Ну дай ты ему уже разок-другой. Сколько вон бегают, чтобы найти такого любовника и готовы мать родную продать, лишь бы устроить свою жопу в теплое. — Посмотрел, скривившись на мое очередное заявление в руках и добавил: — Можешь сколько угодно бумагу изводить. У него все схвачено.
Ад продолжался полтора года. Пишу — и сама плохо верю, что продержалась столько. А потом в какой-то раз моя выдержка дала крен, благодаря чему дальнейшие события в жизни приобрели окрас остросюжетного фильма…
