После американских солдат, которые когда-то слили себя и свои зарплаты в изобилии ночных клубов и баров, целые улицы по-прежнему заполнены яркими неоновыми вывесками и тайскими деревенскими девушками. Внешне Бангкок - один из самых оживленных городов мира. Из двух миллионов человек, которые пытаются выжить в столице Сиамского залива, немногим повезло так, как Лак Бу Чен.
Менее чем через час после прибытия в Бангкок Уиллоу узнала о пересаженных вьетнамцах. Информация поступила из неожиданного источника: грязный уличный торговец, торгующий медными пепельницами и подсвечниками, сделанными из гильз 105-мм гаубиц армии США. Она разговаривала с сморщенным сидящим на корточках мужчиной по крайней мере на двух лаосских диалектах, в то время как трио настойчивых велосипедистов кружили вокруг, предчувствуя еду. Мы выбрали один. Худой жилистый водитель звенел в колокольчике по многолюдным улицам, увлекая нас дальше в убогую часть города. Мы были недалеко от доков, когда беззубый, вспотевший педаллер подъехал к тротуару. Мы были перед тем, что выглядело как заброшенный склад. «Это то место?»
«Торговая компания« Ниппон-Кишива »- это то, что написано на вывеске, - перевела Уиллоу. «Рю Чиангмай, номер восемьдесят пять».
Мне это показалось огненной ловушкой. Может просто ловушка. Я приоткрыл единственную дверь. Ослабленные петли позволяют его нижней части царапать пыльный бетон. Помещение было пустым, если не считать заваленных пустыми картонными коробками и крысиным пометом. Интерьер здания был тусклым. Немытые окна еще больше уменьшали тусклый дневной свет. В застекленном офисе у дальней стены голая лампочка, затемненная конусообразным металлическим отражателем, концентрировала свой луч на столе, за которым сидел мужчина с телефоном. Он повесил трубку и посмотрел в нашу сторону, когда мы с Уиллоу подошли к нам. Правая рука Уиллоу зарылась в сумку через плечо. Я тоже был начеку.
Черноволосый человек встал и подошел к открытой двери офиса. Это был невысокий коренастый вьетнамец с плоским широким лицом, более характерным для корейцев. Его деловой костюм был помят. Рубашка с потрепанным воротником была расстегнута у горла; на нем не было галстука. С тех пор, как я был в компании Уиллоу, он был первым человеком, который игнорировал ее. Его глаза были настороженными и глядели на меня.
«Это я, Чен, Ви Лоу Кианг», - крикнула Уиллоу.
Его прямые губы превратились в зубастую улыбку узнавания. Он ответил ей на каком-то горном диалекте мелодичных вьетнамских слогов, полностью исключив меня. И только после того, как мы втиснулись в небольшой офис, Уиллоу представила меня Лак Бу Чену. Его слегка выпученные глаза критически оценили меня. Рука, которую он протянул в приветствии, была мягкой как у женщины, но мускулистой. Он говорил по-английски с американским акцентом, подобранным после просмотра старых фильмов Джона Уэйна и Клинта Иствуда. Будучи англоговорящим сержантом вьетнамского парашютистского полка, он нашел свою нишу и провел последние годы войны на авиабазе США, став экспертом в области логистики. Он научился перемещать припасы, особенно перебрасывать почтовые биржевые товары на черный рынок Сайгона. Он заключил выгодное соглашение с американскими сержантами, отвечающими за клубы военной службы. Некоторое время после эвакуации американских войск из Южного Вьетнама у него были, по его мнению, прочные связи с операторами черного рынка в Ханое. У него было видение создания того, что станет всемирным консорциумом излишков военных материалов в послевоенный период. Вместо этого ему посчастливилось выбраться из Вьетнама живым. Он потерял все, кроме нескольких ценных контактов, неукротимого духа, лукавого ума и невыносимого высокомерного эго. Лак Бу Чен был общительным человеком. Вы знали, что он мошенник и что он пожертвует кем угодно, чтобы спасти свою шкуру, но вы все равно не могли не любить его. Однако он, похоже, разочаровался во мне, когда узнал, что я никогда не посещал Бут-Хилл в Додж-Сити, штат Канзас, и не совершал паломничества в О.К. Загон в Надгробии, Аризона.
