– У меня на поясе нож, – снова прикрывает глаза мужчина. – Возьми его!
– З-з-зачем? – непонимающе восклицаю. Я ведь спасать его собралась, а не убивать.
– Ты должна срезать окружающую рану кожу и выпустить кровь. Иначе яд распространится по всему телу. Я и так его сдерживаю изо всех сил, частично перетянув жгутом, частично перерабатывая защитными свойствами собственной крови, но надолго меня не хватит. Слишком велика концентрация.
Он говорит для меня совершенно непонятные и странные вещи. Единственное, что я понимаю, нужно вырезать у него кусок кожи. От этого мне плохеет, и я плюхаюсь на землю подле больного.
– Эй, девочка, ты как? – заметив мое состояние, тут же интересуется будущий пациент. – Может, ты крови боишься?
– До сих пор не боялась, – хриплю я. – Но и живого человека я тоже до сих пор не резала.
Мужчина хмыкает, сдерживая смешок.
– Ты уж постарайся. Мне просить больше некого.
Вскидываю на него взгляд и будто ныряю в черный омут. Это так странно. Словно на какой-то миг мы остаемся на целом белом свете одни. Но наваждение быстро проходит, и я беру в дрожащие руки кинжал.
– Давай, малышка! Ты сможешь! – хрипло говорит мужчина и откидывает голову назад. – И да прибудет с тобой Донар!
Разрезаю ножом грязный рукав, стараясь не потревожить поврежденное плечо, и обнажаю рану. Небольшой порез, величиной с мизинец, окружен почерневшей кожей и находится действительно в том месте, где мужчина точно не смог бы его достать, разве что частично.
– Видишь отмершую ткань? – уточняет раненый. – Ее нужно всю срезать, а лучше на полсантиметра больше, чтоб наверняка.
Мне снова становится плохо. Тошнота липким комком подкатывает к горлу.
– Я… не смогу, – испуганно сглатываю, вытирая ладонью вспотевший лоб.
– Сможешь! – с губ мужчины срывается рык, заставивший меня вздрогнуть.
Этот резкий возглас моментально приводит в чувства. Он прав. Самому ему не справится, есть только я, и мне нужно взять себя в руки. Да, страшно. Да, жутко. Но не невозможно. И жизнь человека важнее моих всяких “не могу”.
Прикладываю острие к коже и надавливаю. В первую минуту дрожащие пальцы подводят, и я нечаянно чиркаю лезвием себя по левой руке, которой придерживаю пылающее жаром плечо. Из ранки тут же выступает алая кровь.
– Не получается, – тихо шепчу.
– Давай сюда, – отбирает у меня нож мужчина и сам делает первый надрез. – Дальше сама. Мне не видно…
То, что я делала дальше, напрочь стирается из памяти. Я словно превращаюсь в кого-то совершенно другого – собранного, хладнокровного, беспрекословно выполняющего четкие указания, озвученные хриплым шепотом. Не уверена, что смогла бы повторить подобную операцию еще раз. И уж точно уверена, что не смогла бы справиться настолько хорошо без тихого спокойного голоса, руководящего моими действиями, подбадривающего, дающего силы.
