Я сглотнула от воспоминания.
Тихий треск привлек мое внимание к фейри в клетке. Злой стоящий фейри щелкал пальцами.
— Наши страдания тебя не тревожат, смертная охотница, но могла бы хоть дать воды. Мы все-таки умираем.
— Умираете? — потрясенно спросила я.
Он посмотрел на меня с жалостью, как на особо глупого ребенка, и указал на фейри, дергающегося на дне клетки.
— А как ты бы это назвала?
— Я думала, вы бессмертные, — парировала я.
— Будто ты знаешь правила Фейвальда, — прошипел он.
Я фыркнула, нащупала повязку. Она висела на шее. Я подняла ее и отправилась на поиски швейного набора мамы. Там был наперсток, куда можно было налить воду для фейри.
Наш дом был удивительно грязным. Обычно мама поддерживала чистоту и порядок, и все было на местах, но ее постельное белье было смятым, деревянная чашка лежала на столе, бочка с водой была наполовину пустой, а ее одежда для сна валялась на кровати. Странно.
Я прижала ладонь ко лбу. У меня была лихорадка. Плохо.
Может, мама проверяла Олэна. Может, ему было хуже.
Я нашла швейный набор, где были и медная брошь мамы и набор иголок, наполнила медный наперсток и деревянную кружку водой из бочки и убрала повязку, чтобы протянуть наперсток фейри.
— Вот, — я поднесла его к Лидеру. Я не сдержалась, так я думала о нем. Все-таки он вел переговоры.
— Ты можешь передать через прутья? — напряженно спросил он.
Я закатила глаза.
— То, что ты привык, что люди танцуют по твоей прихоти, не означает, что я буду тебе служить.
— Железо нас обжигает, — прошипел он. — А эта клетка окружает нас железом.
— Мне было бы жаль, — я опустила наперсток у клетки — он мог бы дотянуться, если бы захотел. — Если бы вы не украли моего отца и сестру, и не ранили лучшего друга.
— Они сами к нам пошли, — сказал он, его морок мерцал.
— И ты сам возьмешь воду, — парировала я, сделав глоток из чашки и брызнув на лицо прохладной водой.
Я вернула повязку на место, и фейри пропали. Хотя пару минут спустя я увидела наперсток в клетке, а не возле нее.
Звуки у дома стали громче, и вместе с отсутствием мамы они вызывали у меня тревогу.
Я оделась с болью и трудом. Я выбрала охотничьи кожаные штаны, высокие кожаные сапоги до середины бедра. Я не могла заплести косу по новой, так что бросила ее так. Лук брать не было смысла. Я не могла так стрелять из него. Я не могла ничего полезного.
Я сдула прядь волос с лица, фыркнув, и открыла дверь дома.
Глава двадцать третья
Когда нам было семь, мама сделала нам угощение на ночь Наступления весны.
