Хотелось намазать язык этой язвы горчицей, а ещё лучше заткнуть рот поцелуем, скрутить её, прижав к себе. Размахавшаяся руками, она вздрогнула, когда маг коснулся ей пальцев, слегка сжал их, призывая прервать словесный поток.
А потом исчезла. Взяла, и провалилась. Но прежде чем светлеющие контуры девушки растворились в воздухе, Никита успел бросить вслед маячок-следилку. Затем ОН вернулся в дом, раскинул скатерть. Запах еды вызвал нетерпеливое урчание желудка. Маг откусил кусок окорока, прожевал. Пытаясь сосредоточиться на еде, он прокручивал встречу с лекаркой и смурнел. Она ведь пришла не просто так, а за надобностью. За какой? Кажется, при девушке была корзина, которая осталась лежать у ворот.
Некромант быстро поднялся и направился подтверждать свою догадку. Корзина действительно стояла на месте, и не пустовала. Под полотенцем обнаружился череп. И непростой, а наполненный магией. А едва маг протянул руку, чтобы коснуться кости, сверкнул глазами.
– Едрит твою за ногу!– пробормотал Орлов….
И в ту же минуту из воздуха перед ним соткалась срочная депеша.
«Где ты ходишь? Срочно во дворец! »
Записка от брата не была чем-то новым. Ночью маг уже предлагал свои услуги, но тело оказалось нечитаемым, словно кто-то выжег знания из учёного ещё до его смерти. И вот теперь он снова понадобился. Разумно. Но прежде чем побежать на зов брата, некроманту захотелось узнать, что с лекаркой всё в порядке. Он подозревал, что исчезновению девушки поспособствовал браслет. Такой же был у всех адептов. Быстро собравшись, Никита отправился вслед Алёне…
Не каждый день Академия слышала ругань, что изрыгал из себя младший князь. Хитрый новый ректор поставил защиту, и Орлову с трудом удалось отклониться от защищённого магией кабинета.
– Похож? – Вертайн кивнул в сторону мужчины, лежащего на столе местного морга. Мы находились на нижних этажах какого-то замка. И кроме нас здесь присутствовало ещё два человека в форме.
– Очень. – Поёжилась, потирая пальцы. Перед спуском в подземелье я упиралась, а дракон попросту волок меня за руку. Сначала это всё происходило молча, но чем ниже спускались, тем больше речевых оборотов приходилось использовать, делая это так, чтобы не задеть гордость ректора. Но ведь страшно же! Я не овца покорная пилить неизвестно куда. Что за обращение?! – Только слишком белый. Как восковой.
Я всё-таки вздрогнула. Всё эти дни как бы мысленно не выражалась, но смерти злому чудику не желала.
