По нѣсколько инымъ причинамъ книга Нилуса не удостоилась вниманія и въ тѣхъ сферахъ, со стороны которыхъ она, казалось бы, должна была прежде всего встрѣтить нѣчто иное, чѣмъ пренебрежительное молчаніе, а именно со стороны представителей нашей отечественной богословской мысли.
Остановившись на чисто буквальномъ пониманіи словъ Апостола Павла о «великомъ преимуществѣ», данномъ евреямъ въ томъ, что «имъ ввѣрено слово Божіе» (Посл. къ Римл„ 3. 2.) и совершенно не углубляясь въ то, гдѣ кончается слово Божіе и гдѣ начинается Талмудъ, уже, конечно, ничего общаго со словомъ Божиіимъ не имѣющій, наша высшая богословская школа до послѣдняго времени оставалась удивительно равнодушною и неосвѣдомленною по вопросамъ еврейско - масонскаго движенія. А между тѣмъ именно эти вопросы, имѣющіе столько же церковное, сколько политическое значеніе, требовали, казалось бы, внимательнаго изученія со стороны богословской науки. А тѵтъ какой то выскочка, «мірянинъ», не имѣющій богословской ученой степени, берется толковать о пророчествахъ Даніила и объ Откровеніи Іоанна Богослова, касаясь при этомъ неприкосновенной области вѣроученій «избраннаго народа»! Не считая возможнымъ вдаваться здѣсь въ ближайшее изслѣдованіе этого вопроса, требующаго, конечно, большой осторожности въ виду важности затрагиваемаго имъ вопроса о соотношеніи Ветхаго и Новаго Завѣтовъ, я хотѣлъ только вскользь подчеркнуть одно изъ обстоятельствъ, препятствовавшихъ въ свое время широкому признанію книги Нилуса, какого она несомнѣнно заслуживала. Въ этомъ отношеніи изъ числа современныхъ ему Русскихъ Православныхъ Іерарховъ выдѣлялся, нынѣ уже почившій, Архіепископъ Вологодскій Никонъ, который не будучи самъ патентованнымъ ученымъ, но много потрудившись на дѣлѣ изученія и проповѣданія слова Божія, высоко цѣнилъ труды Нилуса и содѣйствовалъ ихъ печатанію при Сергіевой Лаврѣ.
Событія, разыгравшіяся въ Россіи въ 1905 году, постепенно расширяли однако кругъ читателей и дали имени Нилуса нѣкоторую извѣстность.
Но, насколько это имя уже тогда было извѣстно врагамъ, т. е. евреямъ, и насколько эта книга представлялась имъ опасною, явствуетъ изъ судьбы послѣдняго изданія, вышедшаго изъ печати въ началѣ 1917 года: прежде чѣмъ оно успѣло поступить въ продажу, весь главный складъ изданія при типографіи Сергіевой Лавры и всѣ частичные склады въ столичныхъ книжныхъ магазинахъ, по распоряженію Керенскаго, были конфискованы и уничтожены. Отдѣльные уцѣлѣвшіе экземпляры продавались тайно, съ большою опаскою, какъ книжная рѣдкость по цѣнѣ въ то время черезвычайно высокой, до 600 рублей.
