— Но я люблю его, — вскрикнула я дрожащим голосом.
Кэйд резко поднял голову и глубоко вздохнул, порыв его злости медленно таял.
— Черт, Котик Том, а что будет, когда ты своими глазами увидишь, что он не тот, кто тебе нужен?
— Мы не можем этого знать наверняка, — прошептала я.
Кэйд шагнул вперед, положил руку мне на плечо и слегка сжал его.
— Я давно его знаю. Знаю, как никто другой. Он не будет ломать себя ради кого-то, даже ради тебя…
— Откуда тебе знать? — я заплакала и бросилась на диван. Ноги стали ватными, все тело словно выворачивало наизнанку.
— Я уже сказал, что знаю Спайка, и знаю, насколько он морально разбит. Я был там, Сиара. Я видел, что с ним стало. Он никогда не оправится после смерти Шей, и никогда не станет прежним. Ты должна встретить мужчину, который будет не только спать с тобой, но и по-настоящему полюбит.
В моих глазах заблестели горячие слезы. Досаду сменила злость. Мне надоело всегда быть второй! Просто осточертело, что каждый указывает на то, что мне никогда не достичь той высоты. Никогда не стать ей! Будь она проклята! Пусть вместе со всеми катится к чертям! Я подняла глаза на Кэйда, и по щекам потекли слезы.
— Уходи.
В глазах Кэйда промелькнуло смятение.
— Котик Том, не прогоняй меня. Я лишь стараюсь заботиться о тебе.
— Я сказала - уходи! — ядовито прошипела я.
Кэйд вздрогнул.
— Как скажешь. Не буду спорить со страдающей девушкой
Когда Кэйд направился к двери, я отвернулась. Уходя, Кэйд обернулся и долго смотрел на меня.
— Ты же знаешь, что я прав, Котик. Поэтому тебе так больно. Как будешь готова поговорить, позвони, ладно?
Он ушел.
Я вскочила с дивана, озлобленно вытирая слезы. Прошла в кухню, открыла шкаф и взяла бутылку водки. Быстро сняв пробку, поднесла бутылку ко рту. Алкоголь настолько обжигал, что я поперхнулась, почувствовав, как по горлу стекает горячая жидкость. Но все это было не важно - я продолжала пить, безумно уставшая от боли и внутренней борьбы за то, чтобы стать другой. Но больше всего мне надоело быть тенью Шейенн. Даже после ее смерти я все еще была за ее спиной. Все, что она оставила после себя до сих пор сказывается на мне: Спайк, родители, вся моя жизнь… все разрушено благодаря ей.
Съежившись и закашливаясь с каждым глотком водки, я прислонилась к столешнице. Хотелось прогнать эту боль хотя бы на одно мгновенье.
И боль отступала.
Спустя время, я нашла себя в комнате, где просматривала старые фотографии, одновременно испуская проклятия и нервные смешки. Запущенный синдром ребенка, которому очень не хватало внимания, словно это все происходило на самом деле.
