Линнеус, кроме общих обязанностей организатора и руководителя, изучал флору и привез обильный научный урожай, открыв сто новых видов растений.
Материалы путешествия были обработаны им в литературной форме и изданы под названием: «Готландское путешествие (с наблюдениями по хозяйству, естественной истории, древностям и пр.)». Книгу охотно читали в широких кругах; она нравилась тем, что содержала много интересных сведений о родной стране и была написана легким, доступным языком, с поэтическими отступлениями. Ее называли даже классическим образцом шведской прозы XVIII века, подобно тому как через сто лет в Англии считали образцом английской прозы XIX века произведение Чарлза Дарвина «Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль». Превосходным образцом — за изящество, образность языка, искренний и безыскусственный стиль изложения.
Можно привести немало примеров того, как научные сочинения, если они были написаны интересно, доходчиво рассказывали о научных открытиях, изобретениях, новых теориях, проникали в образованные слои народа и приносили большую пользу.
В Англии в XVIII веке дед Чарлза Дарвина, Эразм Дарвин, врач по профессии, ученый и поэт по призванию, избрал поэтическую форму для изложения своих взглядов на общие картины возникновения и развития живой природы. Его поэмы «Храм природы» и «Ботанический сад» до сих пор поражают красотой образов.
Во Франции знаменитый Бюффон, один из первых эволюционистов, так написал многотомную «Естественную историю», что его прозвали «Золотое перо», «Самое прекрасное перо века».
Тогда же в России гениальный Ломоносов одами «Утреннее размышление о божьем величии», «Вечернее размышление о божьем величии», «На день восшествия на престол Елизаветы Петровны» пропагандировал русскую науку, просвещение и культуру лучше, чем это можно было бы сделать специальными трактатами.
...Сам Линнеус очень откровенно описывает стокгольмский период в письме к своему гёттингенскому благожелателю, объясняя причину отказа от его любезного предложения переехать в Германию.
«Я основался в Стокгольме. Все потешались над моей ботаникой. Сколько бессонных ночей и трудовых часов я употребил на нее — об этом никто не говорил; но как надо мной посмеялся Сигезбек — это всех занимало. Я начал практиковать, но с очень медленным успехом; никто не хотел лечить у меня даже своих лакеев. Но вскоре мои неудачи прекратились; долго прятавшееся за тучи солнце выглянуло. Я пошел в гору. Меня стали звать к сильным мира сего; все шло хорошо; уже ни один больной не мог обойтись без меня; с четырех часов утра до позднего вечера я посещал больных, проводил у них ночи и зарабатывал деньги. Ну, сказал я, эскулап приносит все хорошее, а флора — только Сигезбеков. Я оставил ботанику, тысячу раз принимая решение уничтожить все мои собрания раз навсегда». Дальше он говорит, что материальное положение его вскоре изменилось и он смог преподавать ботанику. «Тогда я снова полюбил растения и женился на моей, пять лет ожидавшей, невесте. Мой тесть однако — нежный друг денег и не очень щедр на них. Но я. в них и не нуждаюсь; пусть остаются для моих имеющих быть потомков».
