— Добрый вечер, — нарочито бодро и буднично произнесла она, словно зашла в гости как все — через дверь. — Впустишь?
Терри, не произнеся ни слова, отодвинулся в сторону, и Гведолин спокойно перелезла с ветки на подоконник. Вот так. Будто всю жизнь только тем и занималась, что лазила по чужим домам.
В комнате было душно, в нос ударил знакомый запах лекарств, болезни, немытого тела и тоски.
— Г-гвен? Это… ты? — Голос Терри, шипящий, сиплый и глухой, был совершенно не похож на тот, который она привыкла слышать.
— Я. — Она закрыла окно, но осталась сидеть на подоконнике, свесив ноги. — Не узнал?
— Узнал, конечно.
А она его — нет. Высохшее, давно небритое лицо. Лихорадочный румянец на щеках при общей, просто нечеловеческой бледности. Тусклые глаза с лопнувшими кровеносными сосудами. Черные синяки, залегшие под веками. Волосы, сбившиеся в засаленные колтуны. Одет он был в длинную белую рубаху, слишком широкую для исхудавшего больного тела. Почему-то показалось, будто Терри сейчас напоминает призрака Засухи из страшных сказок, которыми в детстве пугали детей.
— Пойдем. — Она просунула руку Терри под мышку, обняла за спину, заметив при этом, что может пересчитать все ребра. — Тебе надо лечь. Боюсь, не дотащу до кровати, если ты прямо здесь сознание потеряешь.
Спорить он не стал. Тяжело оперся на ее плечо, и они вдвоем заковыляли к кровати.
— Ты… как сюда попала? — сипло поинтересовался он, пока Гведолин поправляла одеяло.
— Через окно, — невозмутимо ответила она. — Сам же открыл.
— Что, через дверь не пустили? — усмехнулся Терри потрескавшимися губами.
— Как видишь. Ваша служанка малость несговорчива.
— Гера? Терпеть ее не могу. Не боишься, что тебя здесь застукают? Мамаша от меня не отходит.
— Боюсь. — Разгладив руками одеяло, Гведолин присела на краешек кровати. — Но ведь сейчас ее нет.
Терри сжал в горсть ворот рубашки, подтянул ее к самому горлу. Оглядел Гведолин с головы до ног тусклыми слезящимися глазами, просипел:
— В шкафу мое белье. Оно чистое. Переоденься. Ты вся промокла, смотреть жалко. Есть хочешь?
Да, она промокла. И только сейчас поняла, насколько проголодалась, вспомнив, что последний раз съела утром маленький кусок хлеба, запив несладким чаем.
— Это на тебя смотреть жалко. Чем ты болен?
— На столе каша в кастрюле, — не обращая внимания на ее вопрос, тихо ответил Терри. — Кажется, там еще должен быть бульон, хотя я не уверен. Посмотри сама.
Гведолин не заставила его просить дважды. Не хочет отвечать, она спросит позже, терпения у нее хватит.
