— Вечером в клуб придешь?
— Не знаю. — Аркаша убрал локоть. — Чего там делать? — Но, поглядев ей в глаза, смягчился: — Может, и приду. Видно будет. — И пошел по тропке мимо соседских дворов, стройный, подтянутый.
Лизка тоже пошла было, но на крыльцо, гремя ведрами, вышла Тихоновна. Поздоровались. Тихоновна внимательно посмотрела на Лизку, спросила:
— Ждешь кого?
— Да нет… так просто стою.
— Аркашу видела?
— Видела. — Лизка пожала плечами: дескать, было б на что смотреть.
Тихоновна поставила ведра на землю.
— Ну и как?
— Да чего — как? Парень как парень. Две руки, две ноги — ничего особенного.
— Это как сказать — ничего особенного. На службе–то девки за им знаешь как бегали.
— Девки бегали? — насторожилась Лизка.
— И-их, милая, еще как бегали–то. — Тихоновна для чего–то наклонилась к самому Лизкиному уху и понизила голос: — Фотокарточек привез цельную пачку. Вот такую. И все девки. Мне уж больно одна там понравилась. Из себя такая видная, и родинка на этом месте, возле глаза. Симпатия. На фершалку учится.
— На фершалку?
— На фершалку, милая, на фершалку, — охотно подтвердила Тихоновна.
— Ну, я пойду, — неожиданно заторопилась Лизка. — До свидания вам.
— До свидания, милая. Заходи как–нибудь, — радушно предложила Тихоновна. «Когда нас дома не будет», — добавила она про себя. Ей не нравилась Лизка. Она считала, что сын ее достоин лучшей пары.
А Лизка шла, задевая пальцами штакетник, и не глядела под ноги. «Фершалка, — думала она, — подумаешь, фершалка».
До последнего экзамена оставалось шесть дней. Немецкий язык — предмет несерьезный, и про учительницу, которая вела его, ходили в школе добрые слухи. Говорили: если знаешь все буквы — тройку поставит. Алфавит Гошка мог прочесть без подготовки. Поэтому он решил отдохнуть и сходить в кино.
Все знали, что в клуб привезли фильм про шпионов. Поэтому задолго до начала все скамейки были заняты. Завклубом Илья Бородавка продавал билеты прямо у входа и сразу отрывал контроль.
Гошка увидел на одном подоконнике свободное место и пошел туда.
— Гоша, — услышал он Лизкин голос и обрадовался. Подумал: «Значит, и Санька здесь».
Но Саньки не было. Лизка сидела во втором ряду, а рядом с ней — Аркадий Марочкин. Он уже снял с себя военную форму и сейчас сидел в похрустывающей кожанке и хромовых сапогах. Время от времени он небрежно выбрасывал вперед согнутую в кисти левую руку и смотрел на светящийся циферблат своих часов. Лизка была в шелковой косынке, в синей жакетке, с искусственной розой на груди.
