Ричи, не спускающий взгляда с Мынаша, проворчал — главное оружие самурая терпение, поэтому молчим и терпим. И несем каждый свою ношу.
И подталкивая адъютанта в сторону лестницы, все же попросил Кицунэ прихватить трезубец.
— Вон какой он маленький, — кивнул на ёкаи, — как бы уменьшить мощность этой штуки, чтоб нас на атомы не расщепило ненароком.
1.4 Как жаль, что вы наконец-то уходите…
Последние сутки мы потратили на то, чтобы собраться.
Хули-цзин оплела кожаным ремешком рукоять трезубца и показала, как ним колоть. Радости Мынаша не было предела. Он измочалил доску, наклоненную для тренировки, и не крутился под ногами.
Прощались стоя в логове. Мынаш должен был провести лис сумрачной тропой, одну на окраину Нисё, другую в Никую. Вечером предупредили жреца, что уходим. Он вручил каждому по свертку с нехитрой снедью, поклонился и пожелал легкой дороги.
Хотелось верить, что его пожелание сбудется, но карты, которые нашла Кицунэ, говорили об обратном. До действительно обжитых мест лисицам придется добираться не менее трех дней. Кицунэ выбрала путь через болото, оставив Хули-цзин только преодоление леса.
Глядя на них, я понимал, что дорога, которая им предстоит совсем не подходит женщинам. Но лисы подрагивали от нетерпения, пританцовывали, словно взяли след и готовы бежать за невидимой мной добычей. Наша история началась слишком быстро, чтобы вырасти в что-то большее, чем дружба. Да и последнее время они вели себя отстраненно, а я их воспринимал, как двух младших сестер. Медведь внутри так решил, и я не стал перечить его решению, тем более что ёкаи оттягивал на себя все оставшиеся силы.
Предвосхищая сложности с этим созданием, настраивался на поход. Сначала Кицунэ обняла Хули-цзин, прошептала той что-то на ушко, обняла меня. Поклонилась, закинула рюкзак на спину и исчезла, взяв лапку Мынаша. После нее и Хули-цзин поспрошалась.
— Прости нас, если мы чем обидели или не оправдали твои надежды.
— Иди уже, сестренка. Надеюсь, свидимся еще. — И она тоже ушла сумеречной тропой.
Мынаш вернулся злой. Пыхтел, и что-то бурчал под нос. Прислушиваясь, уловил, — мне не жаль, но еда моя. И без вас лучше. Идите — идите.
Спускаясь по ступеням, вырубленным от дверей храма, всматривался в туман. Между двух враждующих империй располагалась ничейная полоса. Буферная зона около километра в ширину. Вот пней-то и предстояло нам с Мынашем путешествовать. Жрец поделился с лисами монетами, которые приносили паломники в незапамятные времена. Рассудив, что золото даже древнее всегда найдет своего покупателя, девушки с удовольствием приняли этот дар. Я же взял горсть мелких, и тех и других империй, рассчитывая притворяться вольным воином, при необходимости контакта с живущими вдоль границы.
