Мынаш все три дня оставался за дверью библиотеки. Жрец сказал, только через его труп. Еще сожрет чего, а там свитки в единственном экземпляре. Мы с ним согласились, а вот ёкаи дулся, но сидел под дверью дожидаясь нас. Вот и сейчас, отворяя дверь, мы рассчитывали увидеть колоритный пляс чертенка. Он такие коленца выкидывал, что можно было обхохотаться.
Но открывшаяся картина ошеломила своей абсурдностью. По залу металась рогатая коза, игнорирующая законы тяготения, скачущая, кажется, даже по стенам. За ней — черной молнией Мынаш, орущий, «я тебя съем», а уже за ним, вовремя ухватившись за хвост адъютанта — жрец, спасающий свое четвероногое хозяйство.
Ричи сделал пару шагов, стараясь точно рассчитать траекторию вредного животного. Ополоумевшая коза сделала умопомрачительный пирует, оттолкнулась от стены и пронеслась над головой медведя.
— Хоп, — в его раскрытые объятья угодил Мынаш. — Быстро ко мне, — девушек не пришлось приглашать дважды, — заприте его в нашем логове.
Утягивая сопротивляющееся и извивающееся тельце, девушки выслушивали такие эпитеты в свой адрес, которые однозначно говорили о том, что у этого проказника, при его внешней скромности и не развращенности, были старшие братья.
Жрец свалился кулем под ноги медведя, пытаясь привести дыхание в спокойное состояние, хрипя и всхлипывая.
Коза, заметалась, зажатая в угол, с вытаращенными глазами и хриплым, и как бы предсмертным Ме-е-е, она была больше похожа на исчадие ада, чем сам Мынаш.
Ричи плюнул в козу, — да что б тебя, еще инфаркт заработаешь, — и медленно двинулся в сторону ворот. Коза, увидев щель, свет заходящего солнца, застонала и ринулась на свободу, цокая копытами по камням пола.
— Ты бы ее привязывал, что ли — обратился Ричи к жрецу.
— Она никогда в храм не заходила, вы засиделись, а ее пора было доить, вот она, как любопытная ворона, в приоткрытую створку морду просунула и втиснулась. А за ней дверь закрылась. А ёкаи начал орать, что теперь он станет большим, если съест целого рогатого. И побежал, а я за ним.
Жрец обессиленно махнул рукой. — Наверное у моей козы и молоко перегорело, пойду успокою.
В логове медведя ждала подозрительная тишина, оглядев перегородки, не заметив даже признаков разрушений, мягко скользнул в сторону купальни, из которой доносились ласковые мурлыканья девушек.
Интересно, — пронеслось в мозгу мужчины, — как они его успокоили, если раньше поглаживания пробуждали в Мынаше его красного зверя.
