– Ни хрена, – сказал он, наконец, – ни хрена я не вижу. Даже костей. Вон там вижу гору, – он указал на горы, – вон там, – он ткнул за спину могильщику, – равнину, а вон там, – тычок большим пальцем себе за спину, – тоже ёбаную равнину. Там же я не вижу вообще ничего. Пустота. Ни чёрная, ни белая, но и как будто бы не серая. Никакая. Просто ничего. И вообще никто не должен там ничего видеть. Когда я отправлял тебя туда, думал, что ты, как и все, пойдёшь в пустоту. Я бросил тебе кость, как слепой, глухой и потерявшей обоняние собаке, надеясь, что она убредёт куда-то прочь и больше не будет путаться под ногами. Но ты видишь. Собака, мать её, оказалась зрячей. Только кости, верно?
– Верно.
– Боги, могильщик, ты из тех говнюков, что не могут наврать, чтобы поднять настроение другому? Иди дальше. Надеюсь, больше не встречу тебя никогда. – Незнакомец зло махнул рукой и ушёл, держа горы по правую руку.
А могильщик, сцепив зубы, перешагнул скелет женщины, нашёл глазами другой и двинулся к нему.
Ведь он больше ничего не мог, кроме как шагать.
***
Чужаки пришли на следующий день после Йоля. Время уже приближалось к обеду, но Грест едва проснулся. Он вяло доедал поздний завтрак, состоящий из разогретого над огнём вчерашнего пирога с морковью и мясом и половины кружки порядком уже выдохшегося вина, которую он нашёл на одном из столов. И вино, и пирог уже заканчивались, и бывший воришка уже подумывал взять ещё кружку. Или поискать другую недопитую, что пусть и не так вкусно, зато куда экономней. А денег у него и так немного.
Грест уже собирался отправиться на поиски, когда дверь «Мшистого пня» хлопнула и двое чужаков вошли в трактир. Бывший вор резко сел на скамью так, будто воровать для него стало чем-то предосудительным, и уставился на пришельцев.
Оба были одеты в потёртые и залатанные в десятках мест шубы, у обоих за плечами висели почти пустые котомки, а их лица скрывали шарфы. И, несмотря на это, Грест сразу определил их как чужаков. Он никогда не жаловался на плохую память, мог с лёгкостью различить простофилю, забредшего не в свой район, или вора, решившего сунуться на чужую территорию. Здесь же за последние недели он видел от силы полсотни местных да пару дюжин купцов, появляющихся в трактире более или менее постоянно, так что различить чужаков оказалось ещё проще. Даже по одежде. Но когда оба сняли шарфы и шапки, Гресту тем более стало ясно – этих двоих он видел впервые в жизни.
