На следующий день Щука собрал всех местных рядом с большим дубом, растущим неподалёку от трактира. Грест стоял на коленях, и на его шею была накинута петля. Другой конец верёвки, перекинутой через толстый сук, находился в руках у того самого сына Щуки, с которым бывший воришка рыбачил.
– Этот чужак задолжал мне в кости, – негодовал Щука, размахивая руками, – но я предложил ему отработать долг. Я дал ему кров и еду, но он подло…
Грест не слушал. Его тело болело. Кровавые сопли стекали по его верхней губе и подбородку, из глаз сочились слёзы. Он вспоминал всё хорошее, что было с ним в жизни, и всё плохое. Плохого выходило больше.
Да и как по-другому могла сложиться жизнь сироты? Его дом вместе со всей семьей сгорел в пожаре. Он выжил, но оказался на улице. Он умер бы, если б Жёлтый не накормил его тогда. А накормив, дал понять – бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Жёлтый научил его воровать, но сама профессия городского карманника оказалась мышеловкой, в которой сыр, неожиданно, был платным. Он рос, и воровать кошельки становилось всё сложнее. Но он не сдавался.
Потом Грест влюбился. В шлюху, конечно, ведь других женщин он и не знал. В дорогую шлюху, которую Жёлтый подарил ему на семнадцатый день рождения, подшучивая, что Грест – единственный воришка в Ариланте, который знает точно, когда вообще этот день. И Грест, оказавшись в её постели один раз, спустил на неё все деньги, покупая её ласки в те дни, когда она была свободна от более состоятельных клиентов, что случалось нечасто. А когда деньги кончились, он занял. А потом занял ещё…
Сейчас он здесь и через минуту он умрёт, задохнувшись в петле. Скорее всего, никто не будет душить его так же долго, как могильщик душил того жреца, но на быструю смерть от перелома шейных позвонков надеяться не приходилось. Единственное, что его утешало – смерть от рук того бонзы была бы в разы дольше и мучительней.
Грест тихо заплакал, когда верёвка натянулась на его шее, и дышать стало тяжелее.
– Что здесь происходит? – раздался резкий каркающий голос.
Грест вздрогнул, поняв – этот голос ему знаком. Давление верёвки ослабилось, но он не рискнул открывать глаза: ему казалось, что могильщик пришёл сюда, чтобы убить его.
– Вешаем воришку, – зло сказал Щука. – Разве не видно?
– Прекрасно видно. Я знаю этого человека. Он снова взялся за своё?
– Если под «снова взялся за своё» подразумевается воровство, то да, он снова взялся за своё.
– Сколько он украл?
