– Знаешь, – медленно произнесла обладательница перчаток, так и не опустив арбалета, – я считаю, что могильщики – обычные люди, хотя люди, называющие себя обычными, так не считают. А это значит, ты можешь оказаться ворюгой, убийцей или насильником, а может, и всем вместе.
– Не думаю, что многое можно своровать у человека, который идёт в Имп, – дёрнул головой могильщик.
– И откуда ты знаешь, что я только иду в Имп, а не возвращаюсь?
– Я нашёл твои следы, им не больше двух дней. Ты бы не успела дойти до города и вернуться.
– А ты внимательный, – хмыкнула женщина. – Но убить могут и за пару грошей, которые валяются у меня в кармане. Или, например, за этот прекрасный обед из жареной свинины, сухарей и кипятка. А может, ты всё-таки насильник?
– Я не собираюсь тебя насиловать, – прошипел Велион. Если бы могильщица захотела его прогнать, то не стала бы с ним разговаривать. Так на кой хрен тянуть время? – Я могу добавить к твоему прекрасному обеду сушёных овощей. Только их нужно заново высушить, так же, как и мою одежду.
– Ох, ладно уж, иди сюда. Только оставь оружие у входа.
Велион трясущимися от холода руками снял ножны с пояса и не глядя выбросил их. Однако пока он медленно шагал к костру, могильщица продолжала в него целиться. Арбалет она опустила только, когда могильщик подошёл к костру и принялся сдирать с себя одежду.
– Вот, возьми. – Женщина протянула могильщику сухое одеяло.
Велион разложил свою одежду рядом с костром и открыл рюкзак. К счастью, он хорошо его зашнуровал, и воды внутрь проникло совсем немного. Но стоило развернуть один из свёртков, как в ноздри ударила тяжёлая едкая вонь, от которой засвербело в носу. Плесень поразила уже всю еду и, кажется, начала превращать её в самое себя. Могильщик выругался.
– Кажется, обойдёмся без мокрых сушёных овощей, а? – проворчала женщина, зажимая нос. – Выкинь это дерьмо подальше.
Велион выбросил все свёртки с едой на улицу, отойдя на добрую сотню шагов от храма. Вернувшись к костру, он, наконец, протянул руки к огню и тяжело вдохнул, стараясь унять дрожь.
– Не время для купания? – усмехнулась женщина.
– Да.
– Говорят, рождённый для виселицы не утонет.
– Я сдохну в могильнике, – буркнул могильщик.
– Думаешь, именно поэтому и выплыл?
– Думаю, да.
Пол-лица собеседницы закрывал капюшон, так что разглядеть её удалось только с близкого расстояния. Она оказалась довольно симпатичной, худощавой, но эта худощавость не переходила в измождённость. Лицо у девушки выглядело молодо, не больше, чем на двадцать пять лет, и в свисающих на лицо волосах почти не было видно седины.
