— Я соскучилась, — промурлыкала в трубку, вытягивая ноги.
— Я тоже. У тебя все в порядке?
— Да, через полчаса начинаем. Пальцы дрожат, — поджала губы, рассматривая свои руки.
— Все будет хорошо. Не волнуйся, ты со со всем справишься, — Громов говорил быстро, словно хотел от нее отвязаться. Ульке это не понравилось, но она не стала развивать данную тему и акцентировать свое внимание на том, что ей, возможно, всего лишь показалось.
— Ладно, я пойду. Вечером позвонишь?
— Да. Удачи!
— Спасибо.
Скинув вызов, Ульяна горела ревностью, нетерпением и злостью, ей хотелось прямо сейчас сорваться в Питер, но она мысленно давала себе хлесткий подзатыльник. Она профессионал в первую очередь и лишь потом безголовая влюбленная девочка. Когда в дверь постучали, Ульяна мгновенно поднялась с пола, открыла, пропуская балетмейстера в свою обитель. Мужчина, как и всегда, наговорил ей пару стандартных фраз, чтобы подбодрить, и пожелал удачи.
Ее партия была длинной, вынуждая быть на сцене восемьдесят процентов постановки, и требовала колоссальной отдачи делу. Ульяна считала себя талантливой, но за все годы занятий и тренировок никак не смогла избавиться от страха, мешающего ей раскрыться в парном танце. Она не доверяла партнерам, не могла открыться им полностью, из-за этого часто конфликтовала, ее предвзятость задевала танцоров, давая повод думать, что Никольская ставит себя выше других. Отчасти, наверное, так и было. Никому нельзя доверять, только себе, впрочем, даже это можно оспорить.
Зал взорвался аплодисментами, ее сольная партия вызвала восторг, она чувствовала людские эмоции, питалась ими, а улыбка на ее губах становилась лишь шире.
После окончания постановки она помнила лишь овации зрителей, собственное волнение и то, как грязно они с Лёнечкой сделали поддержку. В остальном в голове был чистый лист, ее бешеный невроз стер все подчистую. Уже в гримерной Ульяна медленно начала приходить в себя, дыхание стало более спокойным, волнение утихло, а приятная натянутость в мышцах вызывала лишь наслаждение. Переодевшись, девушка перекинула через плечо немаленькую сумку, постучалась к Лизе, которая тоже была готова ехать в отель, и вызвала такси.
Ульяну все еще что-то беспокоило, она с самого утра ощущала повышенную тревожность и, конечно, связывала ее с выступлением, но оно прошло. Постановка завершена, а Никольскую до сих пор одолевает какое-то необъяснимое опасение, предчувствие, будто что-то случится. Должно случиться.
