Никольская закусила губу, впиваясь ноготками в спину, и замерла вместе со Степой, слушая его глубокие вдохи, после которых он аккуратно отстранился.
— Как ты? — проводит пальцем по ее щеке.
— Хорошо, — она тянется к нему, целует шершавую щеку.
— Я сейчас.
Ульяна приподнимается на локти, наблюдая под ярким светом полной луны, как он уходит в душ, буквально на пару секунд.
По возвращении Степочка ложится на спину, утягивая Ульку за собой, накинув на нее одеяло и крепко стискивая в стальных объятиях. Она льнет к нему, сворачивается в клубочек, довольно вздыхает, чувствуя его тепло и все еще быстро бьющееся сердце.
— Ты знаешь, я до сих пор не верю в то, что происходит. Мне кажется, это какой-то сон. Я так хотела быть с тобой, а теперь не могу поверить, что ты рядом, здесь, со мной.
— Уже хочешь от меня избавиться? — сжимает ее грудь.
— Не дождешься, я здесь поселилась основательно, здесь, — обводит взглядом комнату, — и здесь, — касается ладонью его сердца, а он кладет свою руку поверх ее пальцев.
***
Утром Громов провожает Токмана, он уезжает раньше всех, ссылаясь на работу. Чета Азариных выползает в гостиную лишь к обеду, Улька же все это время с энтузиазмом что-то кашеварит. Степа наблюдает за ней со стороны, периодически слушая ее «только ничего не трогай, не лезь, я сама».
— Что это будет? — складывает руки на груди, опершись на столешницу.
— Пирожок.
— Пока непохоже.
— Это пока, — Улька прищуривается, осматривая Степу с холодком, — ты сомневаешься в моих кулинарных способностях?
— Что ты, — с усмешкой, — готовь-готовь.
— Но ты знаешь, на всякий случай закажи доставку, — Никольская морщит нос и выливает тесто в противень, — суши там, пиццу…
— Ну я понял.
— О, Наташка, — смотрит на сонную Свободу, которая рухнула на диван, прижимая ко лбу бутылку минералки.
— Не кричите, я сейчас взорвусь, — шепчет Азарина, прикрывая глаза.
— Плохо ей.
— Еще бы, столько пить. Натах, может, тебе таблеточку? — Громов выдвигает ящик, где лежит аптечка.
— Обойдусь. Лучше шампанского налей. Ой, что-то мне очень плохо, — Татка быстренько шагает в сторону ванной, а Громов оборачивается к Ульяне.
— Вот что бывает, когда не слушаешься взрослых и много пьешь.
— Ой, я вообще не пью. Как тут у тебя включается? — раздраженно смотрит на духовку.
Степа выставляет температуру, забирая из Улькиных рук вафельное полотенце. Приподымает ее над полом, срывая с губ поцелуй и сажает на столешницу.
— Все хорошо? — ощупывает ее тело, останавливая пальцы на внутренней стороне бедра.
