— Хайди Белл, хирург, из Крайтона.
— Что ты здесь делаешь?
— Пытаюсь вернуться домой.
— Почему не к своим партизанам? — усмехнулся он. — Не оправдали надежд?
— Не оправдали, — нахохлилась я, с облегчением понимая, что собеседник расслабился.
Когда он отвернулся, я прикрыла глаза, едва справляясь с отчаянием. Не видела ни дороги, ни города, через который мы ехали. Мужчины тихо переговаривались, седой кому-то звонил периодически, повышая голос, и я неизменно вздрагивала каждый раз. Когда же деревянные домики остались позади, отказываться от открывающегося зрелища стало невозможно.
Контрасты поражали. Казалось, мы ворвались в другой мир — мир богатства и роскоши. Теперь автомобиль ехал по аллеями, усаженным пальмами и цветами, за которыми виднелись белые заборы и шикарные виллы. Спохватившись, что не стоит так таращиться, ведь я по умолчанию отсюда, я приняла более равнодушный вид, но держать его было трудно — такая роскошь мелькала перед глазами. Чистейшее небо над головой давало впечатление, что попала на дорогой курорт. Но ни один дом не шел в сравнение с тем, за воротами которого мы вскоре оказались. Только тут я вспомнила, что под комбезом ровным светом ничего нет — я собиралась в душ после перекладывания медикаментов из рюкзака. Собралась… А если меня сейчас начнут досматривать?
Только досмотра я не дождалась.
Когда мне открыли двери, в легкие рванулся густой теплый воздух, а глазам предстал белоснежный двор, выстланный белой плиткой и утопающий в зелени. Скорая была тут же.
— Почему его не везут в больницу? — нахмурилась я, когда подошел мой надсмотрщик.
— У нас тут своя больница, — снисходительно прозвучал его голос.
— Когда убедитесь, что он будет жить и мои действия были адекватны, отпустите?
Я прошла к широким ступеням, у которых стояли два суровых типа, слегка притрушенных пылью. Вероятно, из той же потасовки.
— Это не мне решать, — пожал седой плечами, и мужчины шагнули ко мне:
— Пройдемте, — пробасил один, подхватывая меня под руку.
Я благоразумно не дергалась. Только бросила вымученный взгляд на дядю своего пациента, натыкаясь на тотальное равнодушие. Каир кивнул, что-то сказал мужчинам, и меня повели в дом. Странно, что не в обход, да в какую-нибудь темницу. Через холл, больше напоминавший музей, коридоры — картинные галереи, и гостиную, которой позавидовал бы знаменитый охотничий ресторан Крайтона, о котором я однажды смотрела репортаж. Когда меня оставили посреди примыкающей к гостиной комнаты, я даже не дернулась, ожидая, что куда-то поведут.
