— Моя к тебе приходила? — спросил, зная ответ наверняка, просто, чтобы начать разговор.
— Ага, — кинул Поляк. — Я о ней не хотел говорить, но Валя стал выпытывать, откуда о тебе узнал, ну и вот… короче…
— Забей! — махнул я рукой, выждал немного и снова затянулся; на сей раз обошлось без кашля. — Как меня вытащили?
— Подрядили пару торчков, они оленя этого в школьном толчке выцепили и жути нагнали. Иглу показали, пообещали спидом заразить, если заявление не отзовёт, тот и сдулся. Напугался до усрачки и пообещал, что упросит брата назад всё отыграть. Мол, сразу не хотел заявление писать, его заставили бла-бла-бла…
Я невесело рассмеялся. Демид решил проблему самым простым для себя образом, а весь этот трёп о связях, трёпом ожидаемо и оказался. Ну а ему-то что? Это на меня опер зуб заимел, не на кого-то другого. А упираться и на рожон лезть Ибрагимов не стал больше из-за того, что пар уже спустил в нашу последнюю встречу, а реальных оснований для обвинений в разбое в любом случае не было. Поквитался и успокоился. Ну и за брата испугался, наверное. Одно дело прессовать человека, который сам по себе и без связей, и совсем другое, когда за него начинают какие-то отморозки впрягаться. Тут ведь не просто угроза родне, тут именно на родственника всё и завязано. Попробуешь шум поднять — сам ещё под служебную проверку и угодишь. Нет, идти на принцип Ибрагимову вообще никакого резона не было, а уж его напарнику так и подавно…
Ну так это со своего шестка вижу. Что там Марат Маратович обо всё этом думает — хрен его знает.
Ломота в теле немного стихла, но садиться я не стал, продолжил лежать и следить за поднимавшейся от сигареты тоненькой струйкой дыма. Сделал очередную затяжку и сказал:
— Демиду передай, что всё в силе. Недели через две в город вернусь и заскочу к нему, обкашляем, что и как.
Ну да — ничего другого мне в сложившейся ситуации и не оставалось.
А дальше видно будет…
19|09|1992
день-вечер
Из колхоза мы отбыли субботним утром, и я этому обстоятельству был рад просто несказанно. Нет, в приподнятое расположение духа привело вовсе не окончание отработки конкретно девятнадцатого сентября, а возвращение в город само по себе. Пусть бесплатная рабочая сила в лице студентов на полях особо и не напрягалась, но и условия для жизни нам предоставили не из лучших, и серьёзно похолодало пару дней назад. Температура воздуха разом, без объявления войны, опустилась с двадцати градусов до десяти, и я в олимпийке и ветровке начал замерзать, а взять с собой тёплый турецкий свитер не хватило мозгов. Да просто не до того было, чего уж там. До последнего с делами разбирался.
