— Мама, Томочка, перестаньте рыдать, я живой, и немного нездоров, — успокаивал я родных. — Доктор обещал быстро поставить меня на ноги.
— Не спеши, — спокойно произнес отец.
— Здравствуй, отец, я рад тебя видеть в добром здравии, — улыбнулся я графу.
Отец удивленно поднял брови, но ничего не сказал, просто опустился на неизвестно как появившийся в палате стул. Маме и Тамаре были предложены аналогичные предметы госпитальной мебели.
— Сынок, ты как себя чувствуешь? — осведомилась мама.
— Сегодня значительно лучше, чем несколько дней назад, это если верить словам профессора. Немного полежу, а потом начну ходить и набираться сил.
— Не торопись, пусть твои раны заживут.
— Я и не тороплюсь, просто чувствую, что с вашим приходом заживление стало проходить быстрее.
— Мы рады, что тебе удалось выжить после таких ранений, — вытирая глаза, сказала мама.
Я невольно сравнил мать Александра Воронова со своей мамой, оставшейся в далеком будущем, или в далеком прошлом, это как смотреть, с какой стороны, как бы самому не запутаться, однако.
Мама моя по профессии врач невропатолог, заведовала отделением в областной больнице в Ярославле. С отцом они познакомились, когда учились в Краснодаре. Модно было в то время выпускникам военных училищ брать в жены медицинских работников, и отец не смог устоять перед ослепительной красотой мамы, ведущей свою родословную от донских казаков. Отец был третьим летчиком в нашей семье. Прадед начинал летать еще в Первую мировую на аэропланах из тряпок и палок, а дед встретил фашистов на западной границе на «ишачке» И-16. Несмотря на опасную профессию, и прадед, и дед умерли от старости в своей постели. Маленьким я любил играть наградами деда, их было великое множество, даже орден Ленина был. Последний раз деда сбили в середине апреля 1945 года на подступах к Берлину. Снаряд зенитки угодил точно в двигатель его Ла-5. Охваченный огнем самолет дед смог посадить на брюхо, благо было свободное шоссе. Выпрыгнуть из самолета на высоте двести метров смерти подобно. Деду удалось отбежать от самолета метров двадцать, когда тот взорвался. В итоге дед остался живой, но Победу встретил в госпитале. Мой отец продолжил семейную традицию, и тоже стал летчиком-истребителем. А со мной вышла осечка. Комиссию в летное училище я не прошел, медики нашли проблемы с вестибулярным аппаратом, поэтому поступил в Екатеринбургский артиллерийский институт.
— Сынок, ты меня не слушаешь? — отвлекла меня мама от воспоминаний.
