***
Много дней уже стояла над столицей удушливая, неподвижная жара. Воздух был тяжелый и влажный, серые кучевые облака то и дело появлялись на горизонте и медленно проходили стороной. Каждый день ждали грозы, а ее все не было.
В последний день июля в большом, двухэтажной вышины, зале Министерства земледелия открылась сессия Академии сельскохозяйственных наук им. Ленина для обсуждения вопроса о положении в биологической науке. Вечером, при переполненном зале, на трибуну сессии вышел президент академии, лауреат Сталинской премии, академик Трофим Денисович Лысенко для доклада по основному вопросу.
Это был последовательный и обстоятельный трактат об основах мичуринской биологии и в то же время гневная, обличительная речь против реакционной генетики.
Уже в начале доклада то и дело можно было почувствовать движение воздуха в зале. Он струился сверху, из высоко поднятых под потолок широких окон, обрамленных длинными полотнищами занавесок.
— ...Менделисты-морганисты цепляются за все отжившее и неверное в учении Дарвина, отбрасывая живое материалистическое ядро его учения... — слышалось с трибуны.
— Для нас совершенно ясно, что основные положения менделистов-морганистов ложны. Они не отражают живой природы и являют собой образец метафизики и идеализма...
Все заметнее, сильнее становились прохладные струи, падавшие сверху. Уже взвивались к потолку полотнища занавесок и сыпалась в зал какая-то пыль из давно не открывавшихся рам.
Началась гроза.
— Безобразие... Закройте окна! — крикнул один из столпов генетики, сидевших впереди меня.
Никто не поддержал его. Он вышел из зала, поеживаясь; демонстративно громко ступая по паркету.
— Свежий ветер подул! — раздался вслед ему лукавый, бодрый возглас, вызвавший сдержанный смех.
Редкий по силе ураган разыгрался в эту ночь на большой территории. Он сопровождался грозой и ливнем. Многие еще никогда не видели таких продолжительных разрядов молний.
Когда окончилась сессия, я выехал на машине по шоссе за город.
То и дело попадались на глаза следы прошедшего вихря — сорванные крыши домов, поваленные телеграфные столбы.
А дальше, когда начался лес, я заметил немало больших, подгнивших деревьев, вывороченных ураганом.
Воздух был чист и свеж, дышалось легко.
...Честное слово, вся эта символика не выдумана мною. Можно подумать, что сама природа участвовала в тех больших событиях, которые происходили тогда в биологической науке.
Все, кто был на этой сессии, которая войдет в историю науки, конечно, помнят и этот «свежий ветер» в зале министерства, и ураган, пронесшийся в ту ночь над столицей.
