Осман Фераджи искренне любил Муль аль Рашида и его страшила не личная судьба, а тот удар, который должен был испытать султан при известии о побеге обещанной Рескатору Анжелики.
— Государь, — задыхающимся голосом произнес он. — Колен Потювель, Ботвиль и француженка, воспользовавшись вашим отсутствием, бежали!..
— Что?! — не веря собственным ушам, воскликнул пораженный султан, прервав подданного.
— Виновных я покарал, — продолжал управляющий гаремом, — но возьми и мою жизнь — я должен был это предвидеть, зная ее характер.
— Я принял условия Рескатора, — побледнев от гнева, холодно произнес султан, бросив уничтожающий взгляд на распростертого у ног жеребца фаворита. — Я обязан либо сдержать слово; либо наказать… самого себя! По твоей милости моя честь оказалась запятнанной!
Владыка Марокко любил и высоко ценил управляющего гаремом и за те удовольствия и наслаждения, которые тот ему доставлял, и за мудрые советы, и за обширные всесторонние знания — даже просто беседы с ним были султану всегда интересны и полезны…
Но сейчас он был вне себя от гнева, понимая, в каком позорном положении оказался перед своими подданными, которые были свидетелями его обещания Рескатору и верили ему, как Аллаху… Да и перед Рескатором он испытывал мучительный стыд, так как за немногие дни общения с ним стал его уважать.
Выбора у правителя не было, и он решил наказать Османа Фераджи, отлично понимая, какая это будет тяжелая для него самого потеря.
Султан, не колеблясь, снял с луки седла моток тонкой, но прочной шелковой веревки и бросил лежащему на песке управляющему гаремом.
Один конец веревки был крепко привязан к седлу. Осман Фераджи отлично знал, что это означает для него мучительную и страшную смерть, но покорно взял моток, нашел свободный конец и связал им вместе обе свои ноги.
Рескатор, ошеломленный известием о побеге жены из гарема султана, что само по себе было неслыханным событием в Микенах, и ощутив крушение своих надежд на встречу с любимой женщиной, опустил голову и погрузился в мрачные мысли.
Последующая сцена прошла почти им незамеченная. Только резкий возглас султана вывел его из задумчивого состояния. Он поднял голову и увидел ужасную картину: султан, яростно нахлестывая своего английского жеребца, удалялся в глубь пустыни, а за ним по песку и камням волочилось тело несчастного Османа Фераджи.
Все окружающие, широко раскрыв глаза, наблюдали за медленной и мучительной казнью фаворита владыки Микен, устроенной им же самим.
