Багровые полосы, возникающие на атласной коже прекрасной женщины после каждого удара, сразу же вздувались, потом опадали и темнели. Из некоторых выступила кровь.
Анжелика, стиснув зубы, только тихо постанывала от вспыхивающей при каждом ударе резкой боли, выгибаясь всем телом, но не кричала и не молила о пощаде, на что надеялся султан.
Управляющий видел, что еще немного и палач в своем рвении услужить султану запорет ее до смерти или доведет несчастную болью до сумасшествия…
Поэтому он, взглянув на своего владыку и заметив по некоторым признакам, что он начинает жалеть о том, что вот-вот потеряет красавицу из своего гарема, поднял руку и закричал истязателю-турку:
— Стой!
Палач опустил бич и вопросительно посмотрел на султана. Тот чуть заметно кивнул головой. Взволнованный Осман Фераджи, внутренне восхищающийся стойкостью неукротимой маркизы, громко продолжал:
— Султан великой своей милостью готов простить тебя на этот раз, но только если ты покоришься и примешь веру Аллаха!
Анжелика бессильно уронила голову набок и ничего не ответила. Осман Фераджи встал, подошел к ней вплотную и зашептал:
— Покорись, это твой последний шанс!
— Согласись! — закричал из толпы рабов Колен Потювель. — Спаси свою жизнь!
На кричащего раба набросились стражники, стараясь ударами заставить его замолчать, чтобы он не смел смущать покой султана, но он, не обращая внимания на их удары, закричал еще громче:
— Они убьют тебя!
Несколько стражников навалились на него и поволокли прочь, но благодаря своему высокому росту он и издали видел все, что происходило дальше.
Анжелика, не имея сил говорить, только отрицательно покачала головой. Султан снова рассвирепел от ее непокорности, жестом подозвал палача и сказал ему несколько слов.
Турок поклонился властелину и, подойдя к горну, где лежали различные щипцы, красные от жара углей, выбрал одни из них и подошел к Анжелике.
Пронзительный женский крик разорвал тишину, присутствующие замерли, пораженные неустрашимостью красавицы.
Только Лейла, через ажурные решетки окон дворца наблюдавшая за экзекуцией на площади, злорадно смеялась над мучениями соперницы и ждала продолжения, пока смерть не постигнет проклятую христианку, но, к ее удивлению, этого не последовало.
Анжелику, от боли потерявшую сознание, сняли с, веревки и отнесли во дворец, куда проследовал и придворный медик султана.
Лейла в ярости затопала ногами и стиснула зубы: она поняла, что султан не хочет смерти жертвы, надеясь, видимо, сломить сопротивление и сделать своей наложницей или женой, а это означало, что она отойдет в тень, что ее никак не устраивало.
