Понимала всё. Ни секунды не сомневалась.
С радостью выполнил её последний приказ. Собрал весь Свет, до которого смог дотянуться и направил в себя. Обвил крепче зеркана, соединил силы наших источников, чтобы удар был страшнее. Удивился, что в его стальной душе есть место для страха. Сказал ему, что мы вместе и там, где и должны быть.
Было темно. Блеснула во вспышке черно-оливковая плоть. Обнажилась уродливая пасть. Дернулись в нашу сторону щупальца, закрыли небо от нас. Мы уже близко.
Она знала.
Знала, что вся сила доспеха, высвобожденная в одной точке, не сможет сразить гиганта. Но дала шанс тем, кто был внизу. Ибо они узрели, как Её Божественный Свет, хотя бы на миг разрывает темноту.
Рухнул вниз.
Изо всех сил пытался снова обнять её, защитить, спасти, уберечь. Так хотел, чтобы были крылья… Но Форма Разрушения забрала всё. Слишком устал.
Звали её «Ласточкой», была она мала ростом и всё присматривали за ней, как за младшей сестрой. Но шла она всегда впереди, и не было крепче неё опоры в бою. Забрали её из города у горных вершин, видела она белый снег и не страшась шла на высоту, ещё до того как я начал защищать её.
Она летала выше всех.
Но в этот раз было слишком высоко.
Чужая боль стиснула Кальдура в тисках, он тихо вскрикнул, рвано попытаться хватануть воздух, словно гора обрушилась на его плечи и грудь, давила, пыталась похоронить под собой. Вязким болотом она сомкнулась над головой Кальдур, он начал тонуть и задыхаться и лишь каким-то чудом смог подумать о чём-то кроме страха за свою жизнь и желания вдохнуть.
Анижа.
Девушка, которую не смог защитить.
Маленькая, но бесстрашная.
Всё ещё жива. Верю в это.
Всё ещё. Можно. Помочь.
Тяжесть и боль сменились на едва контролируемую злость, ярость, но не кипящую, а холодную и обжигающую. Он услышал искажённый металлический и глубокий рык, от которого ходило ходуном всё его тело и окружающее пространство. Увидел в темноте два разгорающихся уголька, заполняющих всё вокруг.
Если бы он вспомнил, что будет дальше, с того первого раза в детстве, он бы никогда не притронулся к этой железяке.
Металл под его руками завибрировал, так что его едва удавалось удержать. От него пошёл пар, поверхность стала ледяной, обжигала пальцы и перешибала дыхание.
Крест стал белым, засветился ярче солнца, ослепил даже сквозь закрытые веки, поднялся в воздух, замер рядом с его головой, обдал его паром, пошёл рябью и вдруг потерял форму.
Кальдур заорал. Раскалённая ртуть обрушилась на него сверху, залила лицо, глаза, спускалась ниже. Его кожа, пальцы, волосы, глаза, одежда — всё начало гореть. Он чувствовал, как капли горячего металла вгрызаются глубоко, слизывают плоть с его костей, просушивают их и делают ломкими.
