Таким был и маленький, горбатый с рождения Йозе Катальдино. В девятнадцать лет вместе со своей половиной Ребеккой Коген на трехмачтовом галионе «Санта-Фе» не без мытарства и страха пересек он океан в поисках лучшей доли. Долгое время работа и обильное потомство держали семью в еврейских кварталах Веракруса, где Йозеф подви-зался в цирюльне рабэ Исаака скромным брадобреем, прежде чем наконец скопив огромным трудом нужный запас денег, они с грехом пополам и с именем Иеговы сумели перебраться в Мехико.
Дела здесь пошли лучше, но отношение испанцев оставалось прежним. Когда небо смеркалось и чей-то чистый голос запевал игривые иль печальные траветы, по улицам и кварталам, что сорная трава, начинали ползти ужасные слухи о последних диких злодеяниях, чинимых чиканос и жидами. Якобы последние ночами похищают христианских детей, чтобы распять их и надругаться над Христом-Спасителем.
Для многих христиан горбун был настоящим провидением, когда жизнь до предсмертного хрипа защемляла в тисках нужды; чуть позже он становился для них ослиной задницей, с хвостом-плетью и мерзким гласом ростовщика: «О всеконечная моя скудость, дневной пищи не имею! Верните мои дукаты!»
И дети, и жена Ребекка, и он сам знали: ему желают скоропостижно околеть, чтобы избавиться от долгов и незвано-угрюмого стука в дверь: «…Верните мои дукаты!»
Как бы там ни было, а Катальдино продолжал держать себя с людьми внимательно и дружелюбно, на оскорбления отвечал смиренной улыбкой и кротостью… Однако и в его дом пришел день, когда он понял, что либо Мехико дол-жен заговорить на другом языке, либо…
Себя изменить ему так и не удалось, и, следуя примеру своих единоверных братьев и повинуясь воле Фатума, Йозе Катальдино, разменяв пятый десяток, тронул мулов на Запад.
Всю жизнь ему страстно хотелось верить в те истины, в какие верили его отцы, деды и прадеды и многие поколения евреев, что, по преданию, жили на староиспанской земле уже не одну тысячу лет, обосновавшись в Кастилии и Арагоне задолго до того, как на грешной земле проклюнулась «христианская ересь».
Йозе с детства привык к тому, что городские испанские мальчуганы плевались и выкрикивали худые слова перед домами, где проживали евреи. Помнил и то, как его отцу разбили голову камнем, и как он умер на пустынной вечерней улице в объятиях рыдающей жены.
Ко всему этому крепко привыкали и его выросшие сы-новья… Однако старик не желал, чтобы к этому хомуту привыкли еще и внуки. Посему лицо маленького горбуна све-тилось мудрым восторгом, подобно лику пророка, возглавлявшего великий исход Израиля, когда семья Каталь-дино вместе с другими потянулась вослед уходящему солнцу.
