– Мне и самой тошно, – призналась я. – Думаете, мне легко соглашаться на этот безумный поход? Меня оторопь берёт при одной мысли, что не смогу вас уберечь.
«Хватит!» - деловито рыкнула в мою сторону Эби, направляясь к воде. – «Развела тут антимонии. Все уже поняли: полетят только старшие и умные. И мы с Арнэром – это не обсуждается. А ты давай, шуруй к своему орангутангу. Тряси этот вековечный баобаб, покуда все желуди с него не облетят»
«Эби!» - укоризненно пророкотал Арнэр, ныряя в воду бок о бок с подругой.
Но старшие поддержали юную нахалку смешками. Да ехидными мысленными конструкциями, доступа к которым у меня не было. Судя по реакции Эби, я многого лишена из-за мозговой несостыковки с представителями иных видов.
Проводив завистливым взглядом исчезающую в холодном озере тёплую компашку, я направилась домой вылезать из саркофага. И трясти баобаб с желудями.
В которой я получила божье благословение…
И пинок под зад
Помнится, Франсуаза Саган сокрушалась, дескать, прожила целых семь лет в атмосфере скуки, куда входили и скучные семейные завтраки. Зажрались эти француженки – точно вам говорю. Ей бы семейку бедной русской мартышки: драконы с мозгами, гамадрилы с божьим промыслом – небось, не соскучилась бы. Хотя от семейных завтраков я отвертелась – Бог миловал. Четыре года мы ели, спали, дрались с близкими в разных пространственных плоскостях: Эби с Арнэром в позиции «сверху», мы с Тармени в позиции «снизу». А когда я выбиралась «наверх», драться со мной было физически невозможно и небезопасно для ненавистников невозможного.
Баобаб давно прекратил повальное шпионство за своей Галатеей: жалел бесполезно потраченные усилия. Но, в этот раз, видать, погрел ухо, оттого и забаррикадировался в лабораторном отсеке. А туда мне по-прежнему хода нет, и не предвидится. «Не внушаю я». «Не оставляю ничего, кроме как…» Не могу считаться тем, кем нужно, и, вообще, дура беспросветная. Нет, я бы такую тоже не впускала в свою лабораторию – чего греха таить. И в одном бункере вряд ли поселилась бы – тем более, в своём кровном. Хотя он тоже изрядно перебарщивает, ибо я, как-никак, повзрослела. И со своим нынешним живым слизняком в голове вполне соорганизовала общую разумную жизнь.
Он классный парень! И вовсе даже не я – в смысле, целиком и полностью. В нём там кое-что от себя собственного осталось. Совсем капельку, но я всё равно чувствовала. Это как бы дополнительный здравый смысл, доставшийся мне в приложение к новому телу. Вот оно-то, как раз, безмозглое до последней капли крови. А мой Сли – как я его прозываю – очень аккуратно и ненавязчиво регулирует мой характер «в сторону конструктивизма действий, благоприятности последствий и срабатывания инстинкта самосохранения». Пожалуй, Сли и есть мой инстинкт самосохранения. Нудноватый, лишённый фантазии, но зато добрый и очень добросовестный. Короче, мы здорово ладим. Я им дорожу не меньше, чем он мной, а что это, если не любовь? Причём, взаимная и при полном взаимопонимании.
