Женя сюда приехала, я ее видел, но карточки опять не привезла, обещает прислать. Она хотела привезти с собой Алешку, но побоялась, что меня не будет здесь, о чем я очень жалел.
Работа идет неплохо, только слишком много ее и иногда бывает такое чувство, что из-под всего этого никогда не выкарабкаться.
Вышла у меня тут книжка «С тобой и без тебя» отдельным изданием, Лиля послала ее бандеролью. Наверно недели через три выйдет большой томик: в нем собраны стихи, вернее, лучшие из них, написанные с 1936 по 1942 г. Это будет очень приятно и если меня не обманут в издательстве, то по возвращении с фронта я смогу сразу же послать ее тебе.
Женя мне сказала, что она тебя приглашала в Челябинск, но ты не поехала, что меня несколько удивило (а, впрочем, тебе там, на месте виднее). Судя по себе, думаю, что главное сейчас в жизни не давать задавить себя тоске и скуке, а если это сделано, то все остальное приложится.
Как только кончу пьесу (а думаю, я ее все-таки кончить до отъезда на фронт), пошлю ее тебе с Луковским, а ты уже из своих рук можешь дать почитать в театре, ибо помимо тебя они пока ее ниоткуда получить не смогут. Пьеса как будто получается ничего, и в нее входят какие-то настроения и чувства, которые в известной степени дороги мне еще по «Истории одной любви».
О себе рассказать собственно больше нечего. Много работы. Сейчас из очерков последнего времени собираю вторую книжку прозы. «Русские люди» уже вышли тремя изданиями, «Лирика» выходит вторым изданием. Остальное тебе уже известно.
Посылаю для ознакомления с моим внешним видом пару фотографий, снятых в Сталинграде.
Крепко тебя целую, милая моя. Не обижайся на меня, пиши, а ежели сын у тебя иногда бывает свиньей и вообще плохим мальчиком, то помни, что частично в этом виновата ты, ибо принимала некоторое участие в появлении его на этот божий свет. Ну, все это, конечно, шутки. Крепко тебя целую, моя родная.
Твой сын Кирилл [34].
24 октября 1942 года.
(От матери)
Где ты сейчас: в дороге, вернулся или вновь задержался в Москве? Я считала, что ты уедешь 8-го — 10-го октября, как писал, и потому не сразу ответила письмом на твое письмо от 28/IX, но какая это была для меня счастливая разрядка после всех волнений, связанных с твоей поездкой и длительным молчанием.
Как я читала твои очерки, как чувствовала, видела в них тебя и как особенно остро выступали в них некоторые, очень важные штрихи: о славе, о дружбе, о том, что жить можно только ненавидя и борясь — и другое.
