– Благодарствую, – улыбнулась Ринга, встав с ней плечом к плечу.
Так, чтобы стоящим за их спинами челядинкам не было видно, что в ларце.
– Вот, прими, – вынула мачеха широкое ожерелье из чеканных золотых бляшек.
– Знатный подарок, – не преминула восхититься Ринда. – Очень красиво.
А главное, чрезвычайно удобно, что в ожерелье ни единого камушка. Те камушки при нужде ещё поди продай. Не всякий купит вдали от больших городов да богатых купцов. А кто и согласится, так настоящую цену не даст. Золото же всякому пригодится, и цену имеет твёрдую. Знай отщипывай золотые бляшки, как понадобиться за что-то расплачиваться. Они, конечно, приметные, чеканные. Да потюкай по ним чем-то тяжёлым, и получишь просто золото. Умно – благодарно кивнула мачехе Ринда.
Заглянула в ларец, где на белом бархате лежали такие же подвески, пара браслетов да три перстня. Однако под бархатом было ещё что-то – уж больно высоко к крышке его настелили. Две трети ларца заняли чем-то, не предназначенным чужим глазам.
– Красота какая, – вновь восхитилась Ринда, опустив руку в ларец и ткнув пальцами в бархат.
Так и есть: почувствовала округлые края плотно стоящих столбиками монет. Судя по тому, что ларец не звенел, золото уложили плотно. Богато – оценила она, благодарно склонив голову. Гулда не пожадничала. На таком при скромном житье с десяток лет протянуть можно. А при подлинно скромном житье простого человека так и все тридцать.
– Я там уложила мази да притирания для мягкости кожи, – степенно соврала Гулда, тронув падчерицу за руку и незаметно вложив ей в ладонь невзрачный перстенёк. – Станешь такой красавицей, что Кеннер непременно тебя полюбит.
– Спасибо тебе, – вновь склонила голову Ринда. – Я утром ещё до света уеду. Передай девочкам… Передай, что я их люблю. Пусть Создатель не оставит их своей заботой.
– Да не оставит он и тебя, – вздохнула Гулда.
Развернулась и вышла прочь. Одна из челядинок за ней, а вторая состроила умильную рожу и прямо-таки пропела:
– Я сундук-то уложу.
– Я тебя сейчас саму уложу, – вполне миролюбиво пригрозила Аки, поигрывая ножом.
Девку, как ветром сдуло.
– Погань холуйская, – брезгливо проворчала Аки, заложив за ней дверь.
– Это не Гулда. Это их Виргид настропалил, – усмехнулась Ринга, выкладывая на стол украшения.
– А то. Тебя долго не было. Эти курлвы сюда так и лезли. По углам пошарлить.
– Они люди подневольные? – сняв бархат и мысленно подсчитывая монеты, рассеянно уточнила Ринда.
