Потом они всем своим семейством обедали и долго гуляли – даже Фротни вынесли погреться под полуденным солнышком. После прогулки Ринда намеревалась вернуться к себе, но как-то не смогла оторваться от Састи. Гулда не стала её прогонять, однако и наедине с дочкой не оставила. Винить её за недоверие язык не поворачивался: падчерица сумела оставить по себе такую память, что волосы дыбом. Княгинины челядинки косились на неё со страхом, то и дело зыркая на змеищу и ожидая, кабы та чего не выкинула.
Ринда смотрела сквозь пальцы на их многозначительные гримасы. И наслаждалась тем, чего больше никогда не отведает: душевной теплотой двух маленьких добрых сердечек, принявших её, как нечто важное и дорогое в их жизни. Да и Гулда чуть отмякла: тоже повзрослела за эти десять лет, научившись терпению и пониманию.
Кто знает, может, они бы, в конце концов, и сошлись, постаравшись забыть былое. Но это сердце Ринды не задело: у них не было общего будущего. Нашли, на чём слегка примириться – уже хлеб.
К себе она вернулась уже под вечер. Дарна ожидала её в светёлке, куда не впускала никого из теремных челядинок. Утром они покинут крепость, и всякие там гнусные неожиданности Ринде вовсе ни к чему. А неожиданности очень даже возможны: родню Торсела наверняка уже известили о его внезапной жестокой кончине. Вряд ли поганца так уж любили даже его домочадцы. Однако у него два сына, как и все прочие воины, повёрнутые на кровной мести. Мало ли что им стукнет в головы, по которым вечно молотят во время стычек, от которых молодцы не привыкли увиливать?
Ринда стояла перед своим единственным выпотрошенным дорожным сундуком. После того, как из него исчез ларец с подарками, осталось чуть ли не вдвое больше места. Впрочем, какая разница: эта громадина ей больше не понадобится. Разве доехать до наместника и там его бросить? Придётся привыкать к дорожной торбе. И отвыкать от книг. Такую тяжесть на себе точно не унести. А носильщиков в побег не прихватишь. Благо, хоть дорожный наряд не придётся в торбу пихать: на ней поедет. Интересно, сколько золота ей отвалит Гулда? Тоже ведь тяжесть приличная. Если, конечно, мачеха не пожадничает.
Ринда задумчиво приподняла небольшой битком набитый кожаный кошель: её собственное золотишко, несколько памятных матушкиных колец, две пары серёг и дивно сплетённая золотая цепочка южных мастеров.
– Плащ бери, – неправильно поняла её прикидки Дарна. – На ночёвку, понятно встанем не в поле, на постоялом дворе. Однако лето на исходе. Непогода в дороге застанет, не обрадуешься.
