– Посмотрим, – спокойно бросила она, положив руку на плечо той, кто проходил у неё под мышкой с гордо задранной головой.
Поместники недоумённо запереглядывались, загудели. Торсела – управителя делами покойного князя – все, как один, почитали за выжигу и подонка. Однако тот умел быть полезным – за то и терпели. Смерть господина, конечно, поколебала его положение. Но кончать его за старые обиды не торопились: а ну, как пригодится? Мало ли кого притащит на хвосте новый князь. А проныры вроде Торсела, если приспеет нужда прижать кому-то хвост, самый полезный народец.
– Не слишком ли ты…, – начал, было, пучиться злобой Торсел, не забывая настороженно коситься на застывшую воительницу Дарну.
– Не слишком, – бесстрастно заверила княжна. – Даже опоздала не слишком. Покойный князь отчаянно желал тебя удавить. Как только перестанет в тебе нуждаться. Потому и затребовал у меня те кляузы, что собирал на тебя.
– Какие кляузы? – тотчас подобрался управитель, прожигая её острым взглядом.
– Ты знаешь, какие, – скривилась Ринда. – Наверняка искал заветный свиток, едва князь испустил дух. А то и раньше. Зря старался. Свиток у меня. Риндольф переслал незадолго до смерти.
– Плохой, – на языке Ныхов указала подруге Аки.
– Помёт ядовитой ящерицы, – поддакнула Ринда в духе того же народа, выбрав самое страшное ругательство.
– Не знаю, о чём ты, – зыркнув на соседа, опомнился и холодно процедил оборзевший говнюк.
А стоящий рядом с ним воевода Виргид злорадно сверкнул глубоко посаженными глазами под непомерно лохматыми бровями.
Он, как и верховник Рун, числился среди близких друзей покойного князя: и рос бок о бок с Риндольфом, и гулеванил по молодости, и воевал. Ринда знала, что покойный князь доверял ему, как себе. Как бы там у неё не складывалось с отцом, его доверие к Виргиду говорило о многом. Таким не разбрасываются.
Она задумчиво посмотрела на невысокого жилистого худощавого воеводу с морщинистым загорелым длинноносым и длинноусым лицом. А он здорово постарел – отметила затворница, что заплетённые в косички усы и собранные в конский хвост волосы воеводы белы, как снег. В теле всё ещё чувствуется хищная сила, но и усталостью от него уже попахивает. Той самой, что пожилые воины всё норовят упрятать за бравадой.
Однако Виргид Длинноус явно не страдал старческой похвальбой. И ссутуленные временем плечи не норовил молодечески расправлять при каждом взгляде молодок. Что имел, то напоказ и выставлял – чтил своё достоинство.
