Контрастность камей в насмешливых лицах:
всё то, что «не смей», но смеет и снится,
всё то, что сильней таблетки, таблицы.
В театре теней завёлся убийца.
Он — пепел и прах сожжённой бумаги,
сквозная дыра в доктрине о благе,
он — медленный яд туманного слова.
Невинные спят и ждут крысолова.
Сожжённая бумага — привет поехавшему архитектору. Наивно, как считалочка, но ценителям песен птеродактиля понравится.
* * *
Из коридора плеснуло оранжевым.
— Освободить. Немедленно, — голос был еле слышен.
Щурясь, командор улыбнулся одной стороной рта: от такого шёпота хочется залезть под ближайший предмет мебели, особенно если говорит глава Отдела Внутреннего Контроля.
— Как освободить? — опешил контролёр, которому Кампари врезал накануне.
— У вас проблемы со слухом? Я же сказал: немедленно.
Наручники убрали с демонстративной неохотой. Что же у них происходит? Командор разминал конечности и с любопытством ждал продолжения, а Господин Мариус, тем временем, придирчиво разглядывал его самого и остался недоволен.
— Ваши личные вещи: револьвер, нож, магнитные ключи — не забудьте пересчитать. Это всё?
Кампари кивнул.
— Верхняя одежда?
— Порвали на сувениры.
— Домитиус, отдайте командору свой плащ.
— Честно говоря, я рассчитывал на услуги портного за ваш счёт. Мой лимит исчерпан до весны.
— Разумеется.
— От плаща я, пожалуй, откажусь.
— Командор, отставить ребячество. Ноябрь. Нет шести утра. Хотите дополнить зреющий на лице кровоподтёк воспалением лёгких?
— А хвасталась, что не оставляет следов, — хихикнул Кампари.
— Вы рано вышли на службу, — заметил он, шагнув из лифта на крышу.
Влажный воздух пробирал до костей, небо не обещало утра. Кампари мечтал избавиться от контролёрского плаща, но не мог не оценить предупредительность господина Мариуса.
— Я прихожу в это время каждый день. Спать до шести давно не получается, а утренние радости приелись ещё раньше. Послушайте, командор, вы помните, как мягко с вами обошлись в тот день, когда вы проявили агрессию в отношении Валентины и доктора Фидо?
— Сейчас вы посоветуете мне не разглашать тот факт, что ваша преемница тоже поддалась эмоциям.
— Офицер Отдела Внутреннего Контроля не имеет права поддаваться эмоциям, — меж голых бровей господина Мариуса обозначилась глубокая складка. — Разглашать вам ничего не придётся. Синяки на лице — загадка, но вместе с ссадинами от наручников — основание для определённых умозаключений.
— Чего же вы от меня хотите?
— Не давайте делу официального хода. Я обещаю, что Валентина и те, кто вас задержал, подвергнутся наказанию внутри Отдела.
