— Повторите то, что сейчас сказали.
Он повторил, решив, что госпожа Авила не разобрала его слов.
— Интересно, — заметила настоятельница.
— Интересно, откуда я это знаю?
— Нет. Пейте.
Через минуту (или через час — он не мог определить) его вырвало. А потом ещё раз. И ещё.
Госпожа Авила не отставала: она задавала вопросы, заставляла отзываться, по глотку вливала в него воду, пока наконец не позволила уснуть: «Теперь можно, отдыхайте».
Очнулся Кампари от прикосновения к горлу — настоятельница слушала его пульс. Посмотрел на часы: четыре утра.
— Кажется, я обязан вам жизнью.
— Пожалуй. Я действительно не позволила вам впасть в кому или захлебнуться рвотой.
— Боже. Простите.
— Не извиняйтесь. Ночные разговоры помните?
— Смутно.
— Вы отвечали мне на нескольких языках, которые принято считать мёртвыми.
Сердце Кампари пропустило удар.
— На каких языках? Вы что-нибудь поняли?
— Частично, — она улыбнулась. — Вам следует привести себя в порядок и всё обдумать.
— Я сам виноват, — сказал Кампари, выбравшись из ванной. — Нельзя было доверять медикам, испортив с ними отношения.
— А у вас был выбор? Расскажите по порядку, что произошло вчера вечером.
Он изложил всё, что помнил.
— Итак, дожили: они пытались меня убить.
— Сомневаюсь. Зачем Медицинскому Совету такой удар по репутации, как смерть двадцатитрёхлетнего командора? И неужели вы думаете, что они не нашли бы средства верней? Полагаю, ваша реакция на препарат была непредсказуема. Неуместные вопросы начались сразу после инъекции, так? Значит, она должна была подействовать быстрей и мягче.
— Вот чёрт! — Кампари встрепенулся и бросился к двери. — Я ведь оставил в комнате сюртук, а во внутреннем кармане…
— Что бы там ни было, ваш гость об этом не знает.
— Думаете, этот проныра не обыщет комнату?
— Судя по тому, что вам дали уйти, не такой уж он и проныра. Остыньте. Воспользуйтесь ситуацией. Извинитесь перед пленником, скажите, что почувствовали себя дурно. Если вас, за неимением лучшего слова, отравили, повторного осмотра не будет. Признайте, что не контролировали себя, пусть наконец поверят, что вам нечего скрывать.
— Кроме меня есть мальчики из моего отряда, есть Дик, которой к медикам на километр приближаться нельзя, но кто будет лечить её, если она по-настоящему заболеет? Нет уж, я выжму из этой гадкой истории всё, что могу. Совет зарвался со своим суверенитетом.
— То же самое говорят о монастыре.
— Кстати, вы доверяете господину Сифею? Вашему бессменному доктору?
