— Знаю, — презрительно выплюнула Тинка. — А как ты своей маме это будешь объяснять? Она же помнит Лекса и узнает его.
— Я еще надеюсь, что он все-таки не поедет, — тихо пролепетала, глядя в темное небо за окном.
— Ах, ну да, Марков же у нас «знаменитость», — сестра криво улыбнулась. — Хотя, если он поедет, отпуск будет чертовски интересным! — с энтузиазмом воскликнула она. — Я буду делать ставки, когда же рок-бой начистит рожу Разумовскому, и когда ты сдашься под напором блондинчика! — сестра предвкушающее потерла руки.
— Никаких ставок, Руднева! — командным голосом приказала я, заявление Тины заставило мою нервную систему всполошится. — Будешь действовать только в моих интересах, сестра ты мне или кто?
— Сестра, — нехотя согласилась Валентина и обиженно надула губы.
— Вот и славно! — подытожила я. За три года нашего совместного сосуществования мне удалось выработать систему методов по усмирению одной взбалмошной, но «крайне искренней», — как часто говорила она о себе — особы. Самым действенным оказался вот такой командный тон, который в точности копировал манеру Тинкиного отца. Сестра испытывала перед ним какой-то священный трепет и побаивалась его, но, несмотря на все это, преданно любила своего папочку.
— Ладно, давай твою масочкутестить, пока есть на чем, — встала из-за стола и пошла в сторону ванной.
— О! Я знаю! У нас сегодня будет СПА-вечеринка! — с воодушевлением провозгласила сестра и понеслась в сторону своей комнаты за маской. — У меня еще глина где-то была, сейчас еще что-то для лица сообразим!
На душе стало легко и спокойно. Дом всегда исцелял меня, даря чувство уютного комфорта и нерушимой надежности. Именно так я чувствовала себя рядом с Разумовским. И, наверное, поэтому решилась выйти за него. Он был для меня воплощением дома. Той каменной крепостью, что защитит от бед и согреет теплом камина.
«А кем был для тебя Марков?» — спросил внутренний червячок сомнений. — «Небом», — просто ответила я, отгоняя мысли о бывшем прочь.
- Валь, что ты там копаешься? Ты что, решила всю свою косметичку раздербанить? — наигранно возмутилась, пытаясь вернуть себе былое равновесие.
— Не называй меня так! — прошипела графиня, выплывая из своей комнаты с охапкой всевозможных баночек в одной руке и бутылкой шампанского в другой.
— А это зачем? Что праздник какой-то? — недоуменно указала пальцем на бутылку игристого.
— Нет! Траур! — весело возразила сестра. — Будем поминать твою бывшую большую любовь и мои волосы! — Тинка так и лучилась от своего красноязычия.
