Но замостяне не поддались на эти увещевания и решили оборонять крепость. Замостье было очень хорошо укреплено, запасов и оружия было вдоволь, людей тоже хватало. До прихода татар и козаков все предместья были уже сожжены, как ранее под Львовом. Перед Хмельницким опять встала дилемма — штурмовать ли город или взять его в длительную осаду.
Именно в таком состоянии застали козацко-татарское войско четыре мушкетера, нагнавшие его довольно быстро, так как Хмельницкий не спешил и по несколько дней делал остановки на пути следования.
Вскоре после прибытия в лагерь французов козаки предприняли дерзкий штурм города, закончившийся безрезультатно, но ставший причиной очень серьезных человеческих потерь. Поговаривали, что отдельные полковники обвиняли Хмельницкого в бездействии и пьянстве и, даже, чуть ли не в измене. Гетман, сделав вид, что уступает козацкой старшине, распорядился произвести на город атаку, назначив командирами наиболее ярых своих критиков. Штурм захлебнулся, и разговоры о необходимости решительных действий поутихли. Позже вещуны и ворожеи, которые неизменно находились в обозе Хмельницкого, разглядели в небесах дурные предзнаменования и категорически предостерегли от повторения подобных предприятий. К их словам прислушивались, так как накануне Пилявецкой битвы они предсказали успех. Поскольку кудесники делали пророчества только если им наливали меда или горилки, и в их возлияниях участвовал лично гетман, пьянство в лагере не прекращалось ни на день.
Как-то на одном из обедов, на который были приглашены и французы, гетман поинтересовался, что зарубежные гости думают об уровне подготовки козацкой армии. Мушкетеры решили отшутиться, но Хмельницкий настаивал, и тогда Арамис высказал более-менее общее мнение, что, несмотря на явные успехи, армия подготовлена плохо, что так сейчас никто не воюет, что дисциплина ужасная и тому подобное.
— Никто так не воюет, говорите? А как тогда я поляков бью? — Хмельницкий насупил брови и грозно посмотрел на Арамиса. Затем, однако, лицо его стало более приветливым, он пристально посмотрел на мушкетера. — Ваша правда, сударь — не все хорошо в армии. Подучиться не мешало бы. — Он обвел взглядом всех, кто находился за столом. — А кто научит? Может вы, господа французы, и научите?
Это было в высшей степени неожиданно для всех присутствовавших, в том числе и для четверки мушкетеров. Они, безусловно, обучались военному делу, участвовали в нескольких кампаниях, но не считали себя неоспоримыми авторитетами в этой области. Вместе с тем, отклонить предложение гетмана, которое, похоже, он сделал вполне серьезно, к тому же публично, было бы крайне невежливо.
