Вот, например, что сообщал будущий бургомистр Альнпек: «Можно увидеть толпу купцов всех народов, которые прибывают в этот город почти из всей Европы, Азии, больше всего греков, турок, армян, татар, валахов, венгров, немцев и итальянцев». По его словам, в городе было очень много евреев, для которых здесь чуть ли не «земля обетованная». И через полвека, как свидетельствовал турок Эвлия Челеби, «нет в этом городе народа многочисленнее евреев».
«В этом городе, — писал польский купец Грюневег, — как в Венеции стало привычным встречать на рынке людей из всех стран мира в своих одеждах: венгров в их магерках, козаков в больших кучмах, русских в белых шапках, турок в белых чалмах. Эти все в длинной одежде, а немцы, итальянцы, испанцы — в короткой. Каждый, на каком бы языке он ни говорил, найдет здесь и свой язык. Город отдален на более чем сто миль от моря. Но когда видишь, как на рынке возле бочек с малмазией бурлит толпа критян, турок, греков, итальянцев, одетых еще по-корабельному, складывается впечатление, что порт здесь сразу за воротами города».
Не трудно представить, что во Львове умели не только упорно работать, но и с размахом отдыхать. Поводом для торжеств служили религиозные праздники, которые отмечались с невероятной помпой, восшествия на престол королей, рождения их наследников и, конечно же, военные победы.
Так, турецкий путешественник Челеби был потрясен размахом празднования победы татарского хана над трансильванским князем Ракоци: «Три дня и три ночи в этом городе зажигались праздничные огни, и каждый с великой радостью выносил свой товар на площадь любви. Город был наряжен, как невеста».
По части невест Львов, тоже, славился изрядно. Тот же Челеби писал, что «в благоприятном климате здешних мест девушки такие красивые, что увидев их, одетых в шелковые разнообразные одежды, солнцеликих, с глазами косули, газели, серны, теряешь голову».
Голову теряли многие, не только сорокапятилетний турок. Самым известным из тех, кому вскружила голову одна из местных красавиц, был сам король Владислав, тот самый, что умер незадолго до прибытия в Речь Посполитую д’Артаньяна. По легенде, во время своего посещения Львова в 1634 году увидел Владислав в окне одного из домов дочь обедневшего купца, восемнадцатилетнюю девушку по имени Ядвижка Лушковская (более романтический вариант легенды гласит, что Ядвижка находилась в это время на балконе). Увидел и влюбился. И увез с собой в Варшаву, где поселил в королевском дворце, несмотря на осуждение двора. Король женился, причем дважды, а Ядвижку выдал замуж, но связь их не прекращалась. Плодом этой любви стал их сын Владислав Константин, признанный родителем, а после его смерти воспитывавшийся при дворе короля Яна Казимира. Кстати, умер Владислав на руках возлюбленной Ядвижки.
