— Предполагает ли ваша миссия посещение ставки Хмельницкого и его козаков? — спросил Арамис.
— Это не исключается, — вновь уклончиво ответил д’Артаньян.
— А вот об этом я не стал бы распространяться, когда мы прибудем в замок, — захохотал Портос.
Остальные охотно разделили его веселье.
— Мы поручимся за вас, но обещайте, что не сбежите. Уверяю, скоро вы узнаете всю обстановку, что называется, из первых рук, — сказал Атос, когда смех утих.
— Хотя бы неделю-другую, — подмигнул д’Артаньяну Портос. — Скоро возобновится война, и тогда… Надеюсь, вы меня понимаете? — он хитро посмотрел на нового друга и пришпорил коня. Остальные мушкетеры поспешили за ним.
— Обещаю, — крикнул д’Артаньян, подстегнув свою лошадь, пытаясь не отставать.
* * *
Польская армия расположилась в Глинянах, многие военные еще оставались во Львове, который служил неким перевалочным пунктом для прибывающих полков. Князь Доминик Заславский большую часть времени находился в своем замке, где постоянно устраивал пиры, но иногда наведывался и в расположение войск.
Князь Александр Конецпольский также в основном жил в своих имениях — в Бродах или, как в последнее время, в Подгорцах, где пару лет назад имел честь принимать покойного короля с супругой (которая, к счастью, здравствовала и поныне).
Тем временем, к Глинянам подтягивались все новые и новые войска. Были здесь и гусары, и драгуны, были валашские и татарские конники. Прибыли полки немецкой отборной пехоты. Из артиллерии было не менее ста пушек.
Всего полякам удалось собрать тысяч тридцать войска, может чуть больше. Еще — до десяти тысяч — были наемники, в основном немцы. Но в два раза больше солдат было здесь всякой обслуги — только девиц тысяч пять. Можно было подумать, что шли приготовления к грандиозной свадьбе, а уж никак не к войне.
Вояки пьянствовали с утра до ночи и с ночи до утра, после наступления темноты начиналась пальба из тысяч мушкетов. Хмель (имеется в виду не Хмельницкий, известный под этим именем у поляков, а вино и горилка) дурманил рассудок, подогревал и без того бурную кровь, провоцируя ссоры. А поутру в каждом полку не досчитывались по нескольку воинов, чаще всего, самых смелых и отчаянных.
Офицеры не уставали хвастаться друг перед другом нарядами, лошадьми, каретами, количеством сопровождающей их челяди. Шляхта выставляла напоказ (у кого было, что демонстрировать) все свои драгоценности — рубины, брильянты, шелка, бархат.
Но над всей этой вакханалией витал дух войны, и все понимали, что совсем скоро праздник сменится бойней, и далеко не все в ней уцелеют, а потому буйство, обжорство и пьянство возобновлялись с новой силой, и никто не хотел останавливаться, никто не хотел думать о дне грядущем.
