Д’Артаньян небрежно швырнул на стол несколько монет и, не спеша, прошагал через зал, мимоходом окинув презрительным взглядом присмиревших мещан. Его шпага угрожающе стукнула о незанятый деревянный стол.
Он вышел на двор, велел привести коня. Затем сел в седло, швырнул монету мальчишке-слуге, державшему его коня под уздцы, не оборачиваясь и не глядя по сторонам, двинулся дальше по дороге. До моря было уже рукой подать, и никаких сюрпризов остаток пути не принес.
В Кале д’Артаньян сел на корабль, название которого ему указал Мазарини.
Морское путешествие нельзя было назвать романтичным, если не считать нескольких штормов, от вида которых — будь наш гасконец поэтом — у него обязательно родилось бы несколько стихотворных строк. Но д’Артаньян был обделен талантом стихосложения, к тому же морское болтание вызывало у него морскую же болезнь, и он только благодарил Господа и Святую Богородицу за то, что большую часть времени, что длилось его путешествие, море оставалось относительно спокойным. В остальном же вояж также не был чем-либо примечательным. Капитан и другие члены команды не проявляли особой навязчивости, хотя совсем не обязательно, что они были посвящены в тайну миссии д’Артаньяна. Скорее всего, они о ней как раз ничего не знали. Просто эти ребята за многие годы службы усвоили, что в определенных ситуациях лучше не задавать лишних вопросов.
В конце мая он прибыл в Гданьск.
В Польше ничего не напоминало о войне. Впрочем, она была слишком далеко и шла на дальних восточных окраинах. Да и были в это время дела поважнее: как оказалось, умер король Владислав IV, и страна готовилась к выбору нового монарха.
Из редких разговоров, которые он заводил с местными жителями и иностранными путешественниками в корчмах и на постоялых дворах, д’Артаньян узнал, что нового короля должны избрать на сейме — это что-то сродни парламенту, который собирается время от времени на заседания для принятия важных государственных решений. Заседают в сейме дворяне, известные здесь под диковинным именем «шляхта», которой в Польше так много, что могло даже сложиться впечатление, весьма обманчивое, что других сословий в этой стране просто нет.
Многие шляхтичи были не только не богаты, но и откровенно бедны, что вынуждало их в буквальном смысле собственными силами обрабатывать находившуюся в их собственности землю. Но именно эта земля и давала им немалые привилегии, которыми они пользовались с чувством обостренного достоинства. Шляхтичи также считали себя вправе отказать в послушании королю, не говоря уже о том, что именно от их воли зависело, кто откажется на монаршем престоле.
