Мазарини предпочитал не думать обо всем этом. И вовсе не потому, что ему была безразлична миссия, которую он поручил д’Артаньяну, — как раз наоборот, он на нее, эту миссию, очень рассчитывал. Просто кардинал считал бессмысленным волноваться и нервничать в ситуациях, на которые он не мог повлиять лично.
Он был уверен, что гасконец не выдаст полякам, попадись он к ним в руки, его замыслов. Ну а если и выдаст — на допросах с пристрастием начинают говорить даже самые мужественные люди, к коим д’Артаньян, безусловно, принадлежал — что ж, вес его слов будет невелик. Если бы это был Сервьен или д’Аво, — тогда другое дело. Д’Артаньяна же в европейских замках и министерских кабинетах никто не знал, и кардиналу будет нетрудно от всего откреститься — мало ли что наговорит полоумный самозванец. Но даже если осадок, что называется, останется, со временем все равно все уляжется, утихнет, и большого дипломатического скандала не произойдет — Мазарини был в этом уверен.
По легенде, д’Артаньян был инженером фортификационных сооружений, ехавшим в Лубны к тамошнему магнату Иеремии Вишневецкому. Выбор в пользу этого влиятельного деятеля Речи Посполитой был сделан по причине значительной удаленности его владений от основных территорий польского королевства. К тому же, если верить донесениям информаторов, Вишневецкому не доверили командование королевскими войсками, что вызвало его гнев и обиду, и, соответственно, он, по идее, в ближайшее время вряд ли должен был покинуть свое Заднепровье.
Для людей Хмельницкого, впрочем, была придумана другая легенда (упоминание имени Вишневецкого ничего хорошего не сулило), состоявшая в том, что д’Артаньян — женевский часовщик, в подтверждение чего он был снабжен всякими диковинными механизмами.
Тем не менее, безоружным гасконца не оставили — он взял с собой верную шпагу, кинжал мэн-гош (для левой руки) и пару пистолетов с хорошим запасом пороха и пуль. Такая амуниция не должна была вызвать подозрений по причине того, что в стране, по которой он путешествовал, шла война, и даже представителю вполне мирной профессии — будь то инженер или часовщик — необходимо было думать о собственной безопасности.
Д’Артаньян выехал из Парижа через ворота Сен-Дени в два часа ночи. Была ранняя весна, по ночам было еще довольно свежо, однако после восхода солнца стало немного теплее.
Первой его остановкой был Шантийи, куда он добрался часам к восьми утра. Д’Артаньян позавтракал в трактире, в котором кроме него было всего несколько путников.
