.
Это был тихий дворик среди утилитарно выглядящих корпусов, вроде дворика заштатного НИИ. Тесно стоящие здания в три–пять этажей; между ними чахлые газоны с неумело выполненными клумбами и крашенными казенной краской чугунными скамеечками.
Катарина оглянулась назад. Тыльная сторона пятиэтажного здания, в котором чисто физически не может поместиться полноразмерная лестница в шестьдесят пролетов. Никакими ухищрениями. Вот просто никак!
И тишина. Ни шума машин снаружи. Ни единого звука голоса. Ни гула вентиляции. Даже вечный смутьян–ветер бросил играть сухими травинками да листочками. Вот как будто, подумала Катарина, все специально затихло, едва мы вышли во двор. Все затаилось.
И холод. Очень холодно здесь. Да, в апреле погода не отличается стабильностью. Но с утра было плюс десять, а сейчас изо рта девушки выбивались облачка пара.
Ковальский, нисколько не озадаченный, спокойно оглядывался, прямо как провожатый, что один раз бывал здесь и, в принципе, дорогу знает, но надо ему присмотреться и вспомнить точный путь.
Вот он отвернулся и отошел чуть в сторонку, выглядывая что–то за углом кирпичной трехэтажки. Катарина быстро расстегнула свою сумку и достала цифровой термометр. Поводила над неухоженной цветочной клумбой, даже не пытавшейся выглядеть едва оживающей весенней — цветы уже успели и распуститься, и обзавестись сводными братьями в лице одуванчиков и других сорняков. Мимо прибора с легким жужжанием пролетела пчелка, деловито выбирая цветок.
В минус десять по Цельсию.
Катарина затолкала прибор в сумку и бездумно замерла, понурив голову.
— Эй, Кэт! — позвал ее Ковальский.
Она послушно побрела за ним на выход из дворика. А там оказался второй дворик. Ковальский забегал, засуетился:
— Сейчас–сейчас, почти нашел!
Еще бы ему не бегать. Просклонял ее как непутевую школьницу из–за куртки, а сам как был в легком плаще да бронике поверх рубашки, так и пошел.
Катарина сдернула с плеча автомат. Никогда не пользовалась такой моделью, но и рычажок предохранителя, и ручка затвора сами прыгнули под пальцы. Приклад и тактическую рукоять она не стала раскладывать: будет стрелять по–пистолетному. Все было сделано так быстро, что капитан не успел отреагировать.
Среди заброшенных зданий сухой дробью грянуло эхо одиночного выстрела.
— В следующий раз предупреждай, о'кей? — Ковальский недовольно указал пальцем на ухо и вновь забегал по дворику.
Катарина ничего не ответила, направляясь к углу ближайшего здания. Импульс злой радости прошел без следа. А и чего радоваться? Если бы этот выстрел оказался грохотом рухнувшего с тумбочки ее любимого механического будильника… Или пробуди он ее в палате для буйнопомешанных… Да пусть бы это чертово здание покрылось фрактальными пятнами и улетело воевать с марсианами! Но нет. В этот раз сбрендившая реальность решила играть по правилам: вот и сколотый пулей угол каменной облицовки, что острой гранью каменной крошки прочертил царапину на ее ногте, когда она дотронулась. В морозном воздухе остро пахло порохом, битым камнем, цветочной пыльцой.
