Четырнадцать лет, первая любовь, драки за школьным двором и подростковый бунт. Выпускной, первый неловкий секс, первая выпивка, первая сигарета и пьяная «в сопли» тушка, пропахшая перегаром и чужими духами. Институт, поступление, сессии и экзамены, подработки, вечеринки и дискотеки, ночные клубы и вереница «подружек». Военная кафедра, университетская секция бокса, соревнования и поездки по другим городам. Защита, диплом инженера и подписанный военный контракт. Армия! Смешная для меня боязнь высоты и разведрота инженерного батальона. Два года службы, армейский рукопашный бой, «ты не офицер, лейтенант, ты сраный пиджак» и сломанная челюсть пьяного майора. Война! Горы, усталость и напряжение, бесконечные дороги и рыжий «говнолин», налипающий на берцы неподъемными кусками. Тяжесть бронежилета и оттягивающий руки миноискатель, пропахший потом камуфляж, короткие перестрелки и пышущий жаром «Калаш» в трясущихся руках. Взрыв, контузия, осколок в правом бедре, госпиталь, медаль и увольнение. Работа, другая работа, ещё и ещё одна, Любовь, счастливая свадьба, работа, компьютер, игры и ещё больше книг, теперь не бумажных, еще более счастливый развод. Отпуска, море, поездки по миру, череда романов, рыбалка и охота. Мелкая стервозина–племяшка, фанатеющая от книг и фильмов о Мальчике–Который–Выжил, написанных безумной домохозяйкой и моё негодование, осознание, возмущение и… понимание.
Я прожил целую жизнь, чужую жизнь, так и не ставшую моей. Я приобрёл способ мышления, привычки, опыт и навыки, свойственные тому человеку, в котором я оказался. Некоторые его поступки вызывали негодование и возмущение, другими я мог по настоящему гордиться вместе с ним. Были ошибки, поражения и победы, достижение теперь понятных мне целей и феерические провалы. Много, много всего было. Но самое неприятное и страшное, что я так и не узнал, как его звали по–настоящему, как звали окружавших меня людей и родственников. Ни написанные, ни произнесённые вслух имена не воспринимались сознанием. Может, поэтому я ни на секунду и не забывал, кто я есть и получилось, что я впитал в себя другую личность, а не растворился в ней.
Только несколько лет спустя после прикосновения к дневнику, я узнал в молодом отражении зеркала того странного человека с моей платформы, тогда постаревшего, седого и немного пугающего, испещренного движущимися золотыми надписями и рисунками. И потом мучительно долго вспоминал недолгое наше знакомство и по крупицам собирал в памяти всё то, что он тогда мне наговорил.
