Ревякин решил не возражать. В самом деле, он своего добился — склонил Атамана к участию в расследовании.
— Когда надо в Сочи быть? — спросил Терпухин.
— Чем скорее, тем лучше.
— Понятно. Значит, поедем завтра. Ты не возражаешь, если я тебя приглашу у себя переночевать?
— Не возражаю.
— Это правильно. Тут, в степи, по ночам хорошо. Звезды такие, каких ты в своем городе и не увидишь. Люблю я эти места. Вот знаю, что надо уезжать, и как-то не по себе.
Атаман разлил по стаканам последнее пиво. До вечера было еще довольно далеко, и Атаман предложил Сергею не полениться выбраться на речку и искупаться.
Сергей послушался. Он выбрался за станицу, туда, где местные купались в неширокой, но достаточно глубокой речке. Разделся, влез в воду, поплавал немного, но вода вызвала у него приступ аллергии. И домой он вернулся, почесываясь. Терпухин взглянул на гостя, вздохнул и достал из аптечки таблетку супрастина.
2.
Остаток дня прошел в неторопливом и, пожалуй, бесцельном общении. Они не понравились друг другу, но понимали, что все равно работать придется в паре.
Атаман размышлял, за каким чертом ему было надо влезать в это дело. И понимал, что не мог не встрять.
Он верил, что человек должен получать по своим поступкам. То есть если ты подлец и ублюдок, то неважно, какой ты нации. Серийный убийца был для Терпухина однозначно лишним элементом в этой жизни.
Поздним вечером Атаман обратился к Ревякину:
— Пацан, так что там у вас произошло?
Ревякин снова вытащил фотографии. Подсел к столу, разложил перед Атаманом все, что имел по этому делу.
— Дела дурные, — сказал Сергей. — Примерно полтора месяца назад кто-то начал убивать молодежь кавказской национальности. Сперва — парнишку в морском порту. Потом девушку и снова девушку. И вот буквально два дня назад — опять парня.
Атаман слушал внимательно, спокойно помешивая чай в чашке, и только чуть заметно кивал в тех местах, которые казались ему важными.
Когда следователь стал более подробно рассказывать о способе умерщвления жертв, Атаман взял фотоснимки, начал в них вглядываться, шевеля губами.
— Так, — произнес Атаман, когда Ревякин закончил. — Значит, ты думаешь, что это либо маньяк, либо какие-то ненормальные типа неофашистов?
— Ну да. А у тебя имеется еще какая-то идея?
— Пока нет. Но если выбирать из двух твоих версий, то неофашистов или скинхедов надо подвинуть. И не на второй план, а подальше. Скины — это, конечно, сила. Но не настолько организованная и сплоченная, чтобы дернуться в сторону диаспоры. Особенно вашей, сочинской. Это не Москва с ее десятью миллионами населения. У вас масштабы пожиже. Соответственно и добраться до обидчиков будет проще. Ну а бритоголовые тоже не круглые сутки ходят бригадами с дубьем наперевес. Поодиночке они с полупинка гасятся. Ну а если брать кого-то повзрослее, то вероятность еще меньше. Во-первых, у них уже есть жизненные принципы, причем посерьезнее, чем «бей черного». Они занимаются политикой, а штурмовые бригады нужны так, на подхват. И никогда никто из них не пошлет эту бригаду на то, чтобы просто нашинковать кавказца. Ненависть может быть сколь угодно жгучей, но репутация дороже. Они в России и так балансируют на грани запрета.
