Он больше не Лидер фракции, она больше не идейный враг. Всё, во что он верил, рухнуло. Всё, чем они жертвовали оба, помножено на ноль. Приказов нет, нет дивергентов, нет ни фракций, ни власти. Всё, что он ставил выше собственных чувств, теперь не имеет никакого смысла.
— Мне нужен Леший, — в её голос вернулась былая твёрдость, словно между ними ничего не случилось. Не сброшенное возбуждение отдаётся тяжестью внизу живота и взвинченными нервами — с досады ей хочется убивать, но, придавленная его свинцовым взглядом, полным глухой тоски, она остаётся сидеть на месте.
Эрик делает шаг и подаёт ей руку.
— Вставай. Ты нашла его.
========== 3 ==========
Видит Бог, он хотел убить её. Ещё минуту назад, катая Хантер по земле, Эрик хотел сделать её смерть медленной и унизительной по прихоти собственного организма, оголодавшего за два года без женщины. В коммунах, где ему доводилась бывать, все бабы были общими и через одну больными, а подыхать, выхаркивая с кровью внутренности, ему совсем не улыбалось.
Предательница, хитрая лгунья, приспособилась выживать, прячась в его постели от него же самого. Когда-то любимая женщина, которая вывернула его наизнанку, вытряхнула кишки и набила полую тушу соломой. Без неё жизнь стала пресной на вкус. Тогда ему отчаянно хотелось разобрать Яму по камешку и бросить их на голову Джанин — трус, он предпочёл прятаться и выть побитым псом, потому что фракция выше всего остального.
Кто знал, что всё так обернётся?
— Вставай. Ты нашла его.
Ещё шаг, и Айла отползает назад, глядит на его протянутую руку так, будто готова вцепиться в неё зубами. В её глазах плещется серная кислота — смотреть больно, но Эрик взгляд не отводит, с кайфом мазохиста глотая её заслуженную ненависть, словно битое стекло пригоршнями.
— Ну?
Айла осторожно тянет к нему руку и рывком поднимается на ноги. До боли знакомое и почти забытое прикосновение, Эрик сжимает её ладонь сильнее, чем нужно. Воспоминания подло бьют в спину, он теряет концентрацию на нечастную долю секунды, но Хантер достаточно и этого — она крепко бьёт его в челюсть так, что перед глазами пляшут цветные пятна.
— Ублюдок! — плюёт сквозь зубы и бьёт левой, а следом лелеет отшибленную руку, сдерживая вой за стиснутыми зубами.
— Ну, давай, — он и не думает закрываться, подставляет лицо, кривит рот в ухмылке, словно подначивает, и она бьёт снова. — Ты ведь тоже скучала, правда?
Он смеётся, но глаза его остаются пустыми. Айла не хочет видеть в них надлом — от самого жестокого Лидера Бесстрашия остался лишь бледный оттиск, растраченный на сожаление — и бьёт ещё. До первой крови.
