— Какие рассуждения, — вмешался ивинский повар. — Воля непременно будет, потому что и француз при заключении мира советовал это сделать. А то, говорит, будете вы хуже турок.
— А что это значит, что помещикам будет предоставлена полицейская власть? — спросил кто-то. — Ведь полиция и теперь есть и порет розгами отлично.
— А ты подержи лучше язык за зубами, — посоветовал кондитер.
— Говорят, что воля объявлена будет по всей России в три дня, будут разъезжать герольды и читать манифест. Говорят, что всё уже готово и помещики знают, только молчат.
— Говорят, что кроме воли дворовым дадут землю и каждому по сто рублей, — заметил повар. — Я земли не возьму, спрошу чистые деньги. Я первым делом куплю штоф водки, подойду к кабинету барина и при нём выпью стаканчик за здоровье Государя Императора. Барину же пожелаю всего хорошего.
— Как освободят, сам присмиреешь.
Такие шли разговоры.
Однажды, когда у барыни были гости, она позвала меня и велела подать для прочтения мои стихи: «Как я приехал в Москву».
Илья Васильевич Селиванов[72] прочитал их, назвал меня поэтом и подарил мне своё сочинение «Провинциальные воспоминания».
Барыне нравились мои стихи, так как в них я восхищался её красотою. 31 декабря я, как и в предыдущие дни, летал в облаках.
Встречая новый год, меня призвали и велели прочитать сочинённые мною стихи:
Что-то новый год готовит,
Что-то, что-то он пошлёт,
Беда новая изловит,
Или счастье меня ждёт
и т. д.
Господа, слушая меня, хвалили и дали выпить бокал шампанского. Я был бесконечно счастлив и перестал думать о воле. Благодаря тому, что барыня разрешает мне часто отлучаться, я взялся устроить свадебный ужин у священника, выдававшего дочь замуж. За ужин на шестьдесят человек взял сто шесть рублей и выручил двадцать рублей.
По случаю Масленицы обедали у барыни гости, и разговор шёл о крестьянах. Барыня доказывала, что рабство установлено Богом. Рабство заведено искони, и о нём упоминается и в Библии, и в Евангелии. Признаться по душе, мне лично хорошо живётся. Поэтому будь что будет. Видел сон, что какой-то голос говорил: «Капитолий младший родился в податном состоянии и впоследствии сделался известным, важным лицом и сочинителем». Существовал ли когда-нибудь Капитолий, не знаю.
Служил панихиду по умершем Сергее, камердинере. Несмотря на то что ему было тридцать лет, ему не было другого имени, как Серёжка. Кто заслужит другое имя, на того все дворовые злятся.
В «Отечественных записках» прочитал статью гр. Толстого
