— Не унывай, Кубышкин. Доберусь до батальона, направлю к тебе людей с носилками, — успокоил я кока.
— Да вы за меня не беспокойтесь. Я дождусь их. Вы-то один пойдете... Ах какой я растяпа!
Иду дальше, метров четыреста-пятьсот осталось, и в это время впереди, справа и слева от меня, застучали два гитлеровских пулемета. Трассы светящихся пуль прижали меня к земле. К счастью, лежать долго не заставили. Замолчали. Я поднялся и ускоренным шагом пошел вперед. Но вот и долгожданная траншея. Наталкиваюсь на секрет. Говорю должность и фамилию. Патрульный объясняет мне, как разыскать землянку комбата. Нахожу ее быстро. Там тесно, сыро, холодно. На снарядном ящике чадит вовсю коптилка. Прошу комбата направить санитаров к Кубышкину, потом ведем разговор о бое. В землянку протиснулся комиссар батальона Колдов. Шинель на нем помята, в грязи. Осунувшееся лицо потемнело, голос потерян. Он с трудом держится на ногах.
— Плохи наши дела, товарищ батальонный комиссар, — хрипло заговорил Колдов. — Все наши атаки отбиты. Три раза сам ходил... И ничего. Так и не смогли помочь нашим в Тараканове.
Колдов повалился на ящик из-под патронов. Он, наверное, упал бы на пол, если бы я не поддержал его.
— Досадно. Понимаете, как досадно, Андрей Сергеевич! — И Колдов опустил голову, руками закрыл лицо. — Две-три минуты назад там прогремели пушечные выстрелы. Прострочило еще несколько автоматных очередей — и все... Несколько часов наши держались в деревне! Пушку приволокли, сволочи...
Мы вышли из землянки. Молча постояли в траншее. Близкие пулеметные очереди врага тонули в вое усиливающейся вьюги. Геройская гибель моряков в деревне, безуспешность наших многочисленных атак, большие потери, печальное известие о помощнике по комсомолу — все это обжигало сердце. Наконец, прерывая затянувшуюся паузу, я спросил о Кутеневе. Колдов рассказал, как комбат, он и политрук направились в боевые порядки, как уверенно Миша взял на себя командование фланговой ротой и повел моряков в. атаку на Тараканово. Вскоре он был ранен в бок и руку, ему перевязали раны, и он снова нагнал подразделение. Около самой деревни его сразила пуля. Колдов об этом узнал от секретаря комсомольской организации и раненого моряка.
Пот прошиб меня. Я опустился на расщепленную, вывороченную с корнем березку. Не хотелось верить, что Миши Кутенева нет. Словно живой, встал он передо мной. Просторная комната. Полинялый канцелярский стол. На краю его полевой телефон в кожаном светло-коричневом футляре. Три стула у стены, покосившаяся скамейка — вот и вся обстановка рабочего места начальника политотдела формируемой бригады моряков. Секретарь докладывает о прибытии трех политработников. Приглашаю всех. Три молодых политрука неуверенно заходят. По очереди докладывают. Последним представился Миша. Он больше других волнуется и на мои вопросы вначале отвечает неуверенно. Постепенно он овладевает собой и скупо, только самое главное, рассказывает о себе.
