— О, Альф!!! Да он сумасшедший! У него с головой точно не все в порядке!
— Ты чего на него набросился? Переключился, чтобы от себя обличительную правду отвести? А как тебе, Сонсерт, легко ли, радостно ли меня от родных земель в неизвестность везти?! О, я уже догадалась, что…
— Заткнись, Арья!!! — Глаза его запылали огнем, кулаки сжались до белых костяшек, и Сон в порыве вскипевшего и вырвавшегося гнева пошел на нее. — Или я за себя не ручаюсь.
— Вот я и говорю!… - Попятилась от него девушка, но глаз не отвела и голосом не дрогнула. — Мы изменились. Только не надо говорить, что ничего и не было. Все было. И прошло. — Последнее произнесла очень тихо.
Но Сонсерт расслышал те слова и почувствовал вдруг в груди щемящую боль. Это и привело его в чувство. Он как опомнился и будто взглянул на себя со стороны. Заматеревший Лис пошел на Лисичку первогодку. Да какой там, девчонка только вчера обернулась и теперь, наверняка, еще была не в себе. Стыдно, и не только. Еще было чувство потери. Чего-то очень важного. От этого боль в груди не унималась, а только разрасталась. Может, это последние отголоски детства покидали взрослое мужское тело? Или душу? Скорее всего, что ее, именно там и пекло. И он сжал челюсть крепче. А чтобы это не было заметно, раскрутился на пятках и быстро направился вглубь березняка.
А Лори смотрела ему в спину. В прямую спину. Мужчина уходил от нее с каменными, но расправленными плечами. О чем это говорило? Что остался при своих суждениях? А услышал ли он то, что рвалось из нее? Чья вина, что не нашлось для объяснения нужных слов? Не достучалась до его сердца! Не смогла! Или надо было раньше вызывать его на разговор, а теперь было слишком поздно? Вопросы, вопросы, вопросы! А в груди боль. И в ушах стучало.
Взглянула девушка на свои обвисшие вдоль тела руки, а кисти подрагивали. И такая слабость нахлынула, что ноги могли и не удержать. Вот и опустилась она на траву, где стояла. Кулем опустилась. А потом еще и колени к подбородку подтянула, всхлипнула, но рыдания из горла не шли. Да и слезы не спешили пролиться. Потому, наверное, глаза и жгло. Зажмурилась Лори, крепко-крепко, а потом резко распахнула веки, дернулась всем телом и решительно поднялась, чтобы сесть прямо.
— Нет! Не будет отныне около меня близкий людей. Не стану ни с кем сближаться, прорастать душой, прикипать мыслями. Меня выбросили в другой мир. Чужой мир. И там предстоит выжить. Отгородиться от всего, что может ранить, а силы расходовать только на дело. Оно же теперь у меня будет одно — научиться жить в одиночестве. И как иначе? Не будет рядом членов клана, родных поселений, да что там, столица — это не поселок, обнесенный частоколом. Это…а это мне, как раз, и не ведомо, что такое. Вот и имя свое теперь родовое следует забыть. И не то, что самое сокровенное «Ясолелори», «Лори», даже Миртана надо из памяти стереть. Это тайные имена. Сокровенные. Их только любящим и родным называют. А таких вокруг, увы, больше не будет. И значит, что отныне стану только Арьей. Как снаружи, так и внутри. Все, на этом точка. Теперь живет только Арья.
