Темнело быстро. Но непроглядной тьмы не получилось. Это же было северное лето, так поблекло только все кругом, как краски исчезли, уступив разным оттенкам серого. Вот когда дело к грозе, то да, темно, а так… серо. А потом и звуков убавилось. Сначала смолк ор и разгул празднования удачного грабежа, потом тот противный Вестар, что выловил Славу из реки, перестал тянуть в один голос заунывную песню нордов. Слава богам, а то голова от него разболелась. А как перевалило за полночь, так слышно осталось лишь плеск разбивающейся о борт волны, да гул налетающих порывов ветра в снастях.
Ярослава замерзла, не смотря на накинутый на нее плащ, сидела сжавшись и стучала зубами. И думала, думала… Очень грустными были те мысли. Откуда же взяться иным? Она провожала за горизонт день своей свадьбы. Трагичнее вряд ли кому выпадал. Прощалась с молодым супругом и надеждой на семейное счастье. Баюкала боль от беспокойства за родных и близких. Что с ними стало? Кому удалось выжить? Просила за них у богов и вымаливала себе прощение, что сплоховала, не смогла пронести честь и гордость до ухода на другой свет. А потом получилось немного пригреться, и смогла заснуть, или сначала заснула, а потом вышло расслабиться и… в общем, очнулась, когда показалось, что начала парить над миром.
Оказалось, у нее под утро начался жар – не прошло просто так купание в ледяной воде. Во сне, похожем на бредовое забытье, стала метаться и скидывать с себя меховой плащ. Сколько все длилось, никогда теперь не узнает, но очнувшись, перед глазами видела проплывающие облака. Много-много облаков на ярко-синем небе, похожих на белых ухоженных барашков. Начала их считать:
–– Раз барашек… два барашек…
–– Не к добру тебе свалилась такая дохлая рабыня… – услышала недовольный бас где-то рядом. – Пользы не будет…
–– Не твоего ума дело, Бранд.
Вот оно что: ее снова обсуждали. О да, от нее этим нордам будут одни беды, Ярослава в этом нисколько не сомневалась.
–– Пять барашков…
–– Куда ты ее тащишь? Домой? К знахарке Уне надо. Если она не поможет, то и никто…
–– А ты?
–– Про меня всем известно – я только раны штопать умею, да кости вправлять. А у нее, может, что-то женское расстроилось. Смотри, юбка снова в крови. Ну что? Понесешь к Уне?
–– Нет.
–– Вот же упрямец! И что делать станешь? Помрет же!
–– Велю Уну ко мне в усадьбу позвать.
–– Да не пойдет она. Старуха из своей избы уже года три не выходит.
–– Скажи, я велел. Если тяжело ноги переставлять, то ребята пусть донесут. А заартачится, передай, что сам приду и башку вмиг снесу.
