Одинокий пастух | страница 58

Скоро ли и каким образом мы оказались в постели под индейским ковром, я уже не помнила. И долго ли все это продолжалось, я тоже не помнила. Потом он говорил что-то извинительное, он никак не ожидал, что у меня до сих пор никого не было, а я была в полной прострации от счастья, а в произошедшем, честно говоря, ничего не поняла. Мы о чем-то говорили, потом я стояла под душем. Шампанское допивать не стали, а выпили по рюмке коньяка, поели, Фил сидел в кресле, а я у него на коленях, и он пел для меня:

– Ты не слышала эту песенку? – спросил он.

– Слышала, конечно. Давно. А что это за песенка?

– Музыку Чайковский написал. А стихи – не знаю кто. Ты в детстве не занималась на фортепиано?

Я не стала отвечать, а обняла его. Конечно, не занималась, маме было не до фортепиано, несмотря на ее образцовопоказательность.

Господи, кого ж благодарить за счастье быть с ним рядом, прижаться к нему и застыть, ощущая его кожу, запах, уверенность умного взрослого мужчины, исходящую от него.

– А эта мелодия… «Одинокий пастух». У тебя с ней связано что-то неприятное?

Я не ответила. Покачала головой. Наоборот. Музыка была прекрасна.

Фил сказал, что надо поспать, потому что завтра придет новый день, а точнее, он уже наступил. Я вообразила, у нас в постели опять что-нибудь будет, но Фил и в самом деле заснул, а я – нет. Думала все время, о чем-то думала, почему-то Сандру вспомнила, давно уж я ее не вспоминала, и радостно сказала ей: а ты утверждала, будто с Филом дохлый номер и любовь моя – чесотка! Конечно, Сандра ответила бы мне: все хорошо, но не надо раскатывать губу. Я и не раскатывала.

Ночью Фил сильно потел, утром температура у него упала.

Я открыла шторы и ахнула. За окном стояли глубокие сумерки. Глянула на часы – одиннадцать утра. Оказалось, окно выходило во двор-колодец, и чуть скошенный квадратик серого неба можно было увидеть, только лежа щекой на подоконнике. На одной стене колодца окон не было, лишь кусок водосточной трубы, висящей на уровне третьего этажа и украшенной бахромой сосулек, с которых капало. На другой стене – два маленьких, словно бойницы, окошка. Зато окна были на третьей стене, напротив. За стеклом виднелись трехлитровые банки с огурцами, а выше этажом сидела кукла с голубыми волосами.